...Мистер Лэм достиг больших удач не потому, что подчинился, а потому, что противился духу века. Он не шагает бодро вместе с толпой, но потихоньку впускается с тротуара и движется в обратном направлении. Он предпочитает переулочки главным улицам. Когда могучий прибой жизни человеческой устремляется навстречу быстротечным празднествам или пышным зрелищам, Элия отходит в сторону, чтобы порыться в старой лавочке букиниста или бредет по заброшенной тропинке в поисках меланхолической надписи над полуразрушенными дверями или любопытной архитектурной детали, напоминающей о первозданном искусстве и старинных обычаях. У мистера Лэма поистине душа антиквара, ибо для этого нужна вдумчивая человечность; дымка прошлого всегда витает перед ним. Он застенчив, чувствителен, он полная противоположность всему грубому, вульгарному, показному и избитому. Он охотно "стряхнул бы суету земную",2 и дух его облекается в одежды прошлых времен, более простые, но долговечные. Он не увлекается напыщенными парадоксами, не щеголяет мишурой модной фразеологии, он не фат и не софист. Ему претит бурливая пена самоновейших суждений. Течение его чистой, прозрачной речи нередко уходит под землю или направляется по старым трубам. Мистер Лэм не ищет популярности, не красуется в ярком оперении и от всего, что выставляет себя напоказ, уходит в тихие глубины собственных мыслей...
" достоинства (лат.).
** Дело сделано (лат.).
173
Мистер Лэм упорно привержен к скрытому и отдаленному, к тому, что основано лишь па внутренних и молчаливых достоинствах, и презирает малейшую зависимость - даже тень зависимости - от шума и гама, от назойливого блеска побочных обстоятельств, В его сочинениях всегда прекрасный оттенок chiaro-scuro * и нравственная перспектива. Ему отрадно говорить о том, что живет в памяти; он ищет и жаждет утешения для слабой природы человеческой. Его особенно трогает все отступившее на некоторое расстояние, пребывающее на грани забвения: его фантазию более всего возбуждает и радует недоступное поверхностному взгляду. То, что, хотя миновало, все еще вспоминается, с его точки зрения, более истинно и подает больше "явных признаков долголетия" 3, чем вчерашний день, который будет забыт завтра. В этом смысле и у смерти есть привкус жизни; и для нашего автора даже тень отчасти материальна. В его сознании идеи больше всего отдают реальностью, или, вернее, его воображение медлит на грани их, так что страницы его писаний воскрешают для нас того "чужестранца" за каминной решеткой, что играет в темной пустоте праздного суеверия и теплого гостеприимства.
Мистер Лэм питает неприязнь к новым лицам, новым книгам, новым зданиям, новым обычаям. Он до нервической крайности робеет всякой внушительной внешности, всякой видимости самолюбования, всяких необязательных украшений, всяких механических усовершенствований. Он не то что пренебрегает или мало пользуется ими; он не выносит, отвергает и отбрасывает их, так что между ним и ими разверзается пропасть. Он презирает все вульгарные уловки писательства, фарисейство критики и пути к скандальной известности. Он не пускает в ход ни грандиозных надутых теорий для завлечения мечтателей и фанатиков, ни случайных тем на приманку безрассудных и тщеславных. Он избегает настоящего; он смеется над будущим. Его привязанности возвращаются и устремляются к прошлому, но и в нем должно быть что-то личное и особенное, чтобы глубоко и истинно занять его. Он разбивает свою палатку на окраине существующих нравов, сводит описание характера к нескольким черточкам, свойственным случайно сохранившимся остаткам прежнего поколения, редко выходя за пределы обычной длительности жизни, и точно находит меру между сосредоточенностью в себе и бескорыстной человечностью.
* светотень (итал.).
176
Никто не способен показать нам английскую столицу или описать нравы прошлого века так живо при всей их безвестности, так тонко и в то же время так строго, так лукаво и остро, так по-старинному живописно, так улыбчиво трогательно, как мистер Лэм. До чего прелестно он обрисовал прежних старожилов Тихоокеанского торгового дома, какой изысканный узор он составил из их простой и двойной бухгалтерии. Какими уверенными и однако тонкими штрихами он передал "Суждение миссис Бэттл о висте"! Как мастерски он увековечил черты поношенного красавца! Как дивно воскресает на его страницах любовная история, заглохшая сорок лет назад! Со сколь хорошо запрятанным юмором представляет он нам своих родных, как вольно обращается с друзьями! Некоторые его портреты, бесспорно, утвердятся в веках; их следовало бы повесить где-нибудь как незыблемые и живые воплощения человеческих слабостей. К тому же никто, даже судья Шеллоу 4, так безошибочно не различает "полунощный звон"; сам господин Сайленс 5 не мог бы закусывать "сыром и яблоками" с таким многозначительным удовольствием. С каким вкусом он описывает юридические корпорации и суды - Темпль и Грейз-инн 6, как если бы он сам учился там последние двести лет и так же хорошо был знаком с сэром Френсисом Бэконом 7, как с его портретом в сочинениями. Трудно сказать, что в его воображении живее связано с воротами Святого Иоанна 8 - старая лондонская стена или фронтиспис (уходящий в незапамятную старицу) "Журнала для джентльменов". Он бродит по Уотлинг-стрит,9 как кроткий призрак; его взволнованные воспоминания живут в переулочках, что ведут к театру, а Христов приют в его рассказах еще дышит ароматом детских лет. Виттингтон 10 и его кот, словно прекрасное видение, предстают перед исторической музой мистера Лэма, и нам кажется, он так и не простил того писателя, который опередил его и тем лишил возможности написать о Гае Фоксе 11. Улицы Лондона для него волшебная страна; в его воспоминаниях они так же чудесны, увлекательны, полны жизни, как в дни его нетерпеливого детства; он ухитрился превратить самые обыденные происшествия в бесконечный захватывающий роман.
Мистер Лэм обладает прекрасным, хотя и своеобразным вкусом к книгам. Его не портят известные странности и пристрастия. Он не погружается глубоко в шотландские романы 12, по чувствует себя как дома в книгах Смоллета 13 или Фильдинга 14. Он мало читал Юниуса 15 или Гиббона 16, но никто не может лучше рассказать об "Анатомии меланхолии" Бертона 17, или "Погребальной урне" сэра Томаса Брауна 18, или об "Истории героев" Фуллера 18, или о "Священной войне" Джона Беньяна 20. Никто так не равнодушен к выспренней декламации; никто так не наслаждается скрытой красотой. Преклонение перед Шекспиром и Мильтоном не внушает ему презрения к Попу 21, он читает Парнелла 22 без раздражения, а Грея 23 с удовольствием. Его вкус во французской и немецкой литературе оставляет желать лучшего, а успехи в изучении политической экономии и других отвлеченных наук более чем скромны, хотя он прочел целые томы богословских прений исключительно ради запутанного стиля, чтобы освободить себя от необходимости думать.
177
Мистер Лэм отменный знаток картин и гравюр. Его любовь к Хогарту 24 делает честь обоим, особенно когда знаешь, что на следующем месте у него стоит Леонардо да Винчи, и восхищение существующим не является следствием безразличия к идеальному. Самый большой недостаток Лэма - это избыток восторга, который иногда заставляет его неумеренно увлекаться своими любимцами. Он такой же превосходный собеседник, как писатель, если только скромность не торжествует над его самообладанием. Ему совершенно не свойственна обстоятельность, самые изысканные остроты в суждения на свете он выпаливает неожиданно, вдруг. Вначале он обычно держится в сторонке, пока внезапная блестящая мысль не вытолкнет его вперед, и тогда он так и, сыплет шутками и выдумками. В манерах его чувствуется совершеннейшая простота и сдержанность, а во внешности - что-то квакерское, подчеркнутое молчаливой выразительностью истинно Тициановой головы.
Мистер Лэм пользуется любовью всех, кто знает его. Характер его столь же странен, сколь привлекателен. Друзьям его слабости не менее дороги, чем добродетели; если последние вызывают уважение, то первые - не ранят самолюбие. Он тем более выигрывает во мнении других, чем менее растет в собственном. Нам легко восхищаться талантом, если благодаря застенчивости обладателя мы своим признанием поощряем его и снисходим к нему, - так же, как мы охотно оказываем добрые услуги там, где их не почитают обязательствами и не платят за них мрачным равнодушием.
Стиль "Очерков Элии" не вполне может избежать упрека в манерности. Его фразы отлиты по образцам старых мастеров, выражения заимствованы у них; но чувства и наблюдения его подлинны и своеобычны, почерпнуты из живой жизни или из собственной груди; поэтому если о ком-либо можно сказать, что он из своего сердца чеканил шутки, расщеплял свой мозг, создавая тончайшие оттенки и различия, - так это о нем! При особенностях внешнего его облика и отсутствии литературной ловкости мистер Лэм никогда не пробил бы себе дорогу самостоятельными усилиями, но, по счастью для себя и других, он воспользовался периодической печатью, которая выставила его на общее обозрение, а ткань его сочинений безусловно достаточно изысканна, чтобы вынести ослепляющий свет самой большой популярности, какая до сих пор выпадала ему на долю. Литературные труды мистера Лэма принесли ему гражданские почести (вещь в наши дни неслыханная), и в лице Элии он получил приглашение обедать в избранном обществе у лорда мэра. Мы бы предпочли это отличие званию поэта-лауреата. Нам хотелось бы рекомендовать вниманию мистера Уэйтмана 25 (если только мистер Лам не предупредил нас) такой приятный контраст шуму городского пиршества и лихорадке муниципальных выборов, как "Розамунда Грей" и "Джон Вудвиль" названного автора.
178
Недавно один из наших приятелей процитировал несколько строчек * из последнего произведения. Они попались на глаза мистеру Годвину 27, который был поражен их красотой, а также ощущением, что когда-то видел их прежде; чувствуя, что не может успокоиться, пока не припомнит, где именно, и тщетно проискав их у Бена Джонсона 28, Бомонта и Флетчера 29 и в других возможных местах, он послал спросить мистера Лэма, не поможет ли тот обнаружить автора!...
* Описание охоты в лесу:
"В постель ложится Солнце и встает,
И лик его любовной страстью жжет" и т. д.
179
1 "Элия и Джефри Крейон" - Очерк, принадлежащий перу друга Лэма, критика, публициста и теоретика романтизма Вильяма Хэзлитта (Hazlitt, 1778-1830)" полностью опубликован в его сборнике "Дух времени" ("The Spirit of the Age", 1825). Очерк посвящен творчеству двух писателей; англичанина и американца, выпустивших некоторые свой произведения от имени вымышленных авторов: Элии (Чарльз Лэм) в Джефри Крейона (Вашингтон Ирвинг, Irving, 1783-1859).
2 ...встряхнул бы суету земную" ... – Цитата из "Гамлета" Шекспира (акт 111, en, I): "When we have shuffled off this mortal coil...".
3 ..."явных признаков долголетия"... - выражение Мильтона ("Style by certain vital signs") из трактата "The Reason of Church Government Urg'd Against Prelaty".
4 ...судья Шеллоу... – См. с. 229, примеч. 17.
5 Сайленс - См с. 229, примеч. 18.
6 Темплъ и Грейз-инн - см. "Старейшины Иннер-Темпля",
7 Френсис-Бэкон - см. с. 253, примеч. 38.
8 Ворота снятого Иоанна (Saint-John's gate) - Сооружены в 1504 г. в центре города, в переулке Сент-Джон-лейн. Вместе с церковью св. Иоанна-единственные архитектурные памятники, сохранившиеся от монашеского ордена св. Иоанна, основанного в 1110 г.
9 Уотлинг-стрит-улица неподалеку от собора св. Павла.
10 Виттингтон - см. с. 259, примеч. 4. - Здесь имеется в виду одно из весьма распространенных в Англии преданий о том, как разбогател бедный мальчик, будущий мэр Лондона, выгодно продав свое единственное сокровище - кота. Его купили матросы, отправлявшиеся в страну, где не знали кошек и чрезвычайно страдали от засилья мышей.
260
11 ... лишил возможности написать о Гае Факсе. - Статью о Гае Фоксе Лэм опубликовал в "London Magazine" в 1823 г. от своего имени, "опередив" тем самым Элию.
12 ... шотландские романы... - Романы Вальтера Скотта, часто черпавшего свои сюжеты из истории Шотландии.
13 Смоллетт - см. с. 235, примеч. 11.
14 Фильдинг - см. с. 229, примеч. 11.
15 Он мало читал Юниуса - Речь идет о популярных в то время в Англии "Письмах Юниуса" ("Letters of Junius", 1769-1772), собрании писем и памфлетов па злободневные темы, в частности бичевавших правительство, а также наместника британской Ост-Индской компании в Индии, Уоррена Гастингса (1732-1818). Авторство "Писем" до сих пор не установлено; чаще всего предполагается, что они написаны виднейшим политическим противником Гастингса, сэром Филиппом Френсисом (1740-1818); это как будто подтверждается и лексико-стилистическим сравнением "Писем" с бесспорными сочинениями Френсиса. Однако есть и серьезные возражения против него как автора; подозревают его отца, а также и других яиц.
16 Гиббон (Gibbon) Эдуард (1737-1794) - историк, автор знаменитого сочинения "Упадок и гибель Римской империи" ("Decline and Fall of the Roman Empire").
17 Бертон - см. с. 223, примеч. 27.
18 Томас Браун - см. с. 216, примеч. 19.
19 Фуллер - см. с. 221, примеч. 62.
20 ...о "Священной войне" Джона Беньяна - аллегорическая поэма Джона Беньяна (см. с, 217, примеч. 36), в которой автор описывает борьбу человека с силами ада за спасение души.
21 Поп... - см. с. 224, примеч. 2.
22 Парнелл (Parnell) Томас (1679-1718) - английский поэт и духовный деятель.
23 Грей (Gray) Томас (1716-1771) - поэт-сентименталист.
24 Хогарт - см. с. 212, примеч. 20.
25 Уэйтман (Waithman) Роберт (1764-1833) - политический деятель, впоследствии ставший лордом-мэром и депутатом парламента; автор ряда политических памфлетов, среди них "Письма к Управляющему Христовым приютом" (1808) по поводу отказа принять на обучение некоторых детей, чьи родители находились в тяжелом положении.
28 "Розамунда Грей" и "Джон Вудеиль" - произведения Лэма, см. с. 195.
27 Годвин (Godwin) Вильям (1756-1838) - английский писатель и философ-просветитель, автор навеянного идеями Французской революции трактата "Политическая справедливость" и романа "Калеб Вильям". Они были высоко оценены Марксом и Энгельсом, а также Чернышевским за критику современного ему общественного строя, за ярко выраженные демократические симпатии,
28 Вен Джонсон - см. с. 219, примеч. 28.
28 ... Бомонта и Флетчера... - Бомонт (Beaumont) Френсис (ок. 1584-1616), драматург - большинство своих пьес написал совместно с Джоном Флетчером (Fletcher, 1579-1625).