Люблю встречать на улице трубочиста - поймите меня, - не взрослого трубочиста: матерые трубочисты нимало не привлекательны, - но одного из не успевших еще загрубеть новичков, у которых сквозь недавний налет черноты, не до конца стертой со щек материнскими умываниями, рдеет нежный румянец, - из тех, что появляются на рассвете, а то и несколько раньше, с присвоенными их ремеслу негромкими выкликами, напоминающими чирик-чирик воробушка, - или, может, лучше было бы уподобить их утреннему жаворонку, когда он поднимается ввысь, нередко опережая восход солнца?
Я питаю добрые чувства к этим тусклым крапинкам, к этим бедненьким кляксам, к этим невинным чернушкам. Я чту этих юных африканцев нашего племени, этих бесенят почти духовного звания, которые носят, однако, свое облачение без тени высокомерия и декабрьским утром, когда воздух пощипывает морозцем, со своих маленьких кафедр (верхушек дымовых труб) собственным примером проповедуют человечеству терпение.
В бытность мою ребенком какое таинственное наслаждение доставляло мне наблюдать их деяния; видеть, что малыш не крупнее тебя самого проникает неведомо как в то, что представлялось fauces Averni; * неотступно следовать за ним в воображении, когда он посреди сеющих ужас теней пробирается ощупью сквозь кромешную тьму бесчисленных душных пещер; содрогаться при мысли о том, что "теперь, конечно, он уже никогда не отыщется"; оживать, услышав его слабый возглас, когда ему откроется дневной свет, и тогда (о неизъяснимый восторг!) - выбегать стремглав из дому, чтобы поспеть как раз вовремя и увидеть, как черномазое чудо благополучно выскальзывает наружу и размахивает орудием своего ремесла с таким торжеством, как если б то было реющее над захваченной крепостью знамя. Припоминаю, что мне рассказывали о злонравном трубочисте, которого как-то оставили торчать с метелкой над дымовою трубой, дабы впредь он указывал, с какой стороны дует ветер. Это было, бесспорно, ужасное зрелище, и оно не так уж далеко от сценической ремарки в "Макбете", гласящей: "появляется призрак - дитя в короне с ветвью в руке".2
* Авернская бездна 1 (лат.).
114
Читатель, если в своих странствованиях в предутренние часы ты повстречаешь кого-нибудь из этих крохотных человечков, хорошо бы дать ему пенни. Еще лучше дать ему два пенса. Ну, а если случится пробирающая стужей погода и к обычным горестям его изнурительного труда добавляется еще пара обмороженных пяток (довольно распространенная беда), требования к твоему человеколюбию повысятся безусловно до шестипенсовика.
"Хорошо бы дать ему пенни".
Существует некая смесь, основой которой, как я понял, является сладковатое дерево, "рекомое сассафрасом" 3. Его древесина, разваренная до подобия чая и сдобренная добавлением молока а сахара, на вкус некоторых несомненно изысканнее роскошного дара Китая. Не знаю, может ли это варево нравиться вам: что до меня, то при всем моем уважении к здравомыслящему мистеру Риду, которому с незапамятных пор принадлежит заведение (единственное, как он уверяет, в Лондоне), где продается этот "целебный и приятный напиток", единственная на весь город "салунная", находящаяся на южной стороне Флит-стрит, поблизости от Бридж-стрит, - я ни разу еще не отважился приложиться собственными привередливыми губами к чашке с питьем из этих хваленых слагаемых, так как благоразумное предчувствие постоянно нашептывает моему обонянию, что мой желудок со всей подобающей вежливостью неминуемо должен отвергнуть это питье. Впрочем, я видел, как иные, чье нёбо в остальном привержено к утонченной пище, с жадностью прихлебывали его.
Не знаю, в силу каких особенностей в строении рта юного трубочиста гак получается, но я всегда замечал, что данное яство поразительным образом ублажает его нёбо - то ли потому, что частицы масла (сассафрас слегка маслянист) разрыхляют и растворяют затвердевшие скопления сажи, которые, как иногда обнаруживали (при вскрытиях), прилипают к своду ротовой полости этих еще неоперившихся тружеников, то ли потому, что природа, чувствуя, что она примешала слишком много горечи к доле этих незакаленных жертв, распорядилась, чтобы из земли в качестве сладкого утешения вырос сассафрас, - но так или иначе, нет другого вкуса или запаха, который вызвал бы у юного трубочиста такое изысканное волнение чувств, как эта смесь. Без единого пенни в кармане они все же склоняют свои черные головы над восходящей вверх струйкой пара, дабы по возможности ублажить из пяти чувств хотя бы одно, и это, по-видимому, им не менее приятно, чем домашним нашим тварям, кошкам, когда они самозабвенно мурлыкают над новонайденным ростком валерианы. В этих влечениях заключается нечто большее, чем способна внушить философия.
115
Хотя мистер Рид не без основания похваляется, что ему принадлежит единственная салунная, все же, читатель, да будет тебе известно (а если ты из числа тех, кто свято блюдет лучшие, как их называют, часы, ты, возможно, и понятия об этом не имеешь), что у него есть целый выводок усерднейших подражателей, которые в ларьках или попросту под открытым небом отпускают то же пахучее яство покупателям поскромнее в глухую предрассветную нору, когда (поскольку крайности сходятся) какой-нибудь полуночный гуляка, плетясь домой после кутежа, в ремесленник с натруженными мозолистыми руками, покинувший спозаранку свою постель, чтобы возобновить с зарею дневные труды, нередко сталкиваются и оспаривают один у другого к явному неудовольствию первого право безраздельно владеть тротуаром. Это то самое время, когда в летнюю пору огни кухонь уже погасли и еще не разожжены вновь, а сточные канавы нашей прекрасной столицы источают свои наименее приемлемые для носа запахи. Гуляка, которому хочется разогнать скопившиеся в голове за ночь хмель и туман более приятным для него кофе, проклинает, проходя мимо, едкие и терпкие испарения, тогда как ремесленник останавливается отведать напиток и благословляет свой ароматный завтрак.
Это и есть салун, скороспелый любимец торговки-зеленщицы, отрада вставшего с петухами огородника, который перевозит на заре свою дымящуюся от росы капусту из Хаммерсмита на прославленный Ковентгардский рынок 4, - отрада и, боюсь, слишком часто предмет зависти безденежного трубочиста. И если тебе доведется, читатель, столкнуться с ним, когда он наклоняет закопченное лицо над благодатным паром, угости его роскошной чашкой салуна (это обойдется тебе в три полпенни) и еще ломтем бесподобного хлеба с маслом (добавочное полпенни), и пусть пламя в твоем кухонном очаге, освобожденное от помех в виде обильных скоплений сажи - плодов твоего незадачливого гостеприимства, - легкими завитками поднимается в поднебесье, пусть никогда эта сажа не сыплется сверху и не портит твои дорогостоящие супы, сваренные из наилучших припасов, и пусть, наконец, никогда не раздастся отвратительный крик, молниеносно переносясь с одной улицы на другую и возвещая о том, что в трубе огонь, и призывая громыхающие пожарные помпы из десятка окрестных приходов, дабы по причине случайного возгорания нанести урон твоему покою и кошельку!
Я от природы чрезвычайно чувствителен к уличным оскорблениям, к зубоскальству и глумлению черни, к низменному и подлому ликованию, которое она открыто выказывает, если джентльмену случится споткнуться или забрызгать грязью чулок. И все же я способен снести балагурство юного трубочиста - не только потому, что я готов простить его. Позапрошлой зимой, шагая по Чипсайду 5 с торопливостью, для меня обычной, когда я иду в западном направлении, я предательски поскользнулся и в то же мгновение упал навзничь. Испытывая изрядные боль и стыд, я поднялся на ноги, старательно делая вид, будто ровно ничего не случилось, как вдруг плутовская ухмылка одного из этих юных остряков мелькнула прямо передо мной. Он стоял совсем рядом и своим измаранным пальцем указывал на меня толпе и в особенности бедно одетой женщине (надо полагать, своей матери), пока слезы, вызванные отменностью выпавшей на его долю потехи (так но крайней мере он думал) не пролились из уголков его бедных красных глаз, красных от частого и обильного плача в причиненного сажею воспаления, но все же, несмотря на это, искрящихся такой прорвавшейся сквозь горести радостью, что Хогарт... но Хогарт и без того запечатлел его (разве он мог упустить такое?) в своем "Марше к Финчли" 6, где он, ухмыляясь, смотрит на пирожника. .. так вот, юнец-трубочист стоял в точности так, как стоит на картине, недвижимый, словно забава могла длиться вечно, с такой безграничной веселостью и такой малой толикой недоброжелательства на расплывшемся от восторга лице - ибо ухмылка неподдельного трубочиста начисто лишена злобы, - что я бы охотно, если б честь джентльмена но была в опасности, оставался мишенью его насмешек вплоть до полуночи.
116
В теории я нечувствителен к соблазнительности так называемых жемчужных зубов. Любая пара розовых уст (да простят меня дамы) является как бы крышкой шкатулки, предположительно содержащей эти драгоценности, но дамам, думаю, пора научиться выставлять их на всеобщее обозрение как можно реже. Светские дамы и джентльмены, которые показывают мне зубы, показывают лишь свои кости. И все же я должен сознаться, что во рту истинного трубочиста выставка (пусть даже слишком назойливая) этих белоснежных и ослепительных окостенелостей поражает меня, как приятное отклонение от общепринятого и вполне допустимое щегольство. Точно так,
Как туча черная
Блеснет на миг серебряной каймой 7.
Это похоже на некий остаток не до конца угасшей родовитости; это - примета ушедших лучших дней; намек на знатность происхождения; и без сомнения, под двойным покровом темной кожи а жалких рубищ часто таятся благородная кровь и черты некоторой утонченности, унаследованные от утраченных предков, которые значатся в забытых родословных. Слишком раннее приобщение этих невинных жертв к ремеслу представляет собою, к сожалению, чересчур большой соблазн, толкающий на тайное похищение их в почти младенческом возрасте; ростки вежливости и искреннего расположения к людям, столь часто очевидные в этих юных отпрысках (и иначе не объяснимые), явно указывают на насильственные усыновления; не одна благородно рожденная Рахиль 8 и в наши дни плачет о детях своих; сказки о похищенных феями детях отражают, быть может, горестную действительность, и возвращение в семью молодого Монтегю 9 - единственное счастливое исключение из длинного ряда непоправимых и безнадежных отторжении детей от родителей.
117
Несколько лет назад на одной из парадных кроватей замка Арендел 10 (а они и привлекают, главным образом, любопытных, посещающих фамильное гнездо Говардов 11; ценителем и знатоком кроватей был в особенности покойный герцог), под герцогским балдахином с ниспадающим со всех сторон малиновым пологом чуть блеклого тона - на нем вытканы сверкающие, как звезды, короны - нежданно-негаданно, после длительных и тщательных ни к чему не приведших поисков, в полдень был обнаружен сладко спавший, свернувшийся клубочком между парою простынь белее и мягче руна, на котором Венера убаюкивала Аскания 12, пропавший мальчуган-трубочист. Сбившись в каком-то месте с должного направления и заблудившись среди путаницы ходов, идущих от огромных каминов, маленький человечек через некое неведомое отверстие проник в этот великолепный покой; утомившись от докучных странствии, он не в силах был устоять перед восхитительным приглашением отдохнуть, зримо представшим пред ним; и вот, преспокойно устроившись между простынь, положил он свою черную голову на подушку и уснул, точно настоящий молодой Говард.
Так сообщали об этом событии посетителям замка 13. Но я не могу не усмотреть в приведенном рассказе подтвержденья тому, чего я коснулся выше. В этом случае, если не ошибаюсь, сработал могучий инстинкт. Вероятно ли, чтобы бедный ребенок из самых низов, сколь бы ни был он замучен усталостью и сколь бы не страшился неминуемого (так его приучили думать) наказания, осмелился раскрыть герцогскую постель и преспокойно улегся между простынями, s то время как разостланные тут же половики и ковер предлагали ему ложе, намного превосходившее его притязания; гак вероятно ли все это, спрашиваю я вас, если бы великая власть природы, на чем я настаиваю, не проявилась в нем и не толкнула его на отчаянно смелый поступок? Этого юного дворянина (таковым он, думается мне. и был) побуждало какое-то воспоминание, полностью им не осознанное, о положении своем во младенчестве, когда мать или кормилица заворачивали его в точно такие же простыни, какие он здесь обнаружил и в какие снова забрался, словно в подобающую ему incunabula,* свое законное место для сна. Никакой другою теорией, кроме как этим ощущением своего предсуществования (если так позволительно выразиться), я не могу объяснить столь бесшабашное и с любой другой точки зрения столь неприличное деяние, совершенное нашим чувствительным, но неблаговоспитанным соней.
Безоговорочно уверовав в то, что подобные превращения происходят довольно часто, мой незабвенный друг Лжем Уайт 14, дабы хоть немного смягчить удары, наносимые алою судьбой этим бедным обездоленным мальчикам, учредил для маленьких трубочистов ежегодное празднество, на котором с превеликим удовольствием исполнял обязанности и хозяина, и услужающего. В дни открытия Варфоломеевской ярмарки 15 он ежегодно давал торжественный ужин в Смитфилде. Мастерам-трубочистам как в столице, так и в ее окрестностях за неделю вперед рассылались карточки,16 содержавшие приглашения их мелкой рыбешке. Время от времени в наше общество затесывался какой-нибудь юноша в летах, и мы смотрели на него добродушно, сквозь пальцы, но основным нашим ядром бывала, как правило, мелюзга. Случилось однажды и так, что какой-то невезучий бедняга. понадеявшись на свою замаранную одежду, втерся в нашу компанию, ас по некоторым явным признакам был по счастью разоблачен (не все то сажа, что на нее походит) и выдворен при всеобщем негодовании, как не облаченный в свадебные одежды; но, вообще говоря, у нас царили нерушимый мир и согласие.
* колыбель (лат.).
118
Для наших собраний мы нашли подходящее место позади загонов для скота на северной стороне ярмарки, не на таком от нее расстоянии, чтобы сюда совершенно не доносился приятный шум и гам этой суеты сует, но вместе с тем достаточно далеко, чтобы нас не могло потревожить вторжение любого охочего до зрелищ зеваки. Гости собирались около семи вечера. В небольших комнатах, временно превращенных в гостиные, ставилось три стола, покрытых скатертями не столько нарядными, сколько прочными, и у каждого из этих столов распоряжалась приветливая хозяйка со своим противнем шипящих сосисок. От их благоухания широко раздувались ноздри юных плутишек. Джеймс Уайт как глава услужающих наблюдал за первым столом, тогда как мы с нашим верным приятелем Байгодом 17 обычно присматривали за двумя остальными. Из-за права усесться за первый стол - уж можете мне поверить - затевались давка и толкотня - ведь даже Рочестер18 в свои самые веселые дни не мог бы откалывать коленца с таким остроумием, как мой друг. Выразив в немногих словах благодарность за оказанную ему высокую честь и переходя затем к церемонии открытия празднества, он обнимал необъятную талию престарелой дамы Урсулы (самой тучной из распоряжавшихся тут хозяек), которая стояла при этом, с жаром поджаривая сосиски и наполовину благословляя, наполовину кляня "джентльмена", и запечатлевал на ее девственно целомудренных устах нежный поцелуй, за чем следовали потрясавшие своды единодушные и громогласные клики гостей, и сотни сверкающих в улыбке зубов своим блеском повергали в изумление ночь. Сколь приятно было видеть, как черномазые юнцы уплетают смачное мясо в сопровождении еще более смачных присказок Уайта; как он наделяет лакомыми кусочками еще неокрепших едоков, приберегая сосиски побольше для тех, кто постарше; как извлекает порою кусок прямо из челюстей какого-нибудь юного головореза, объясняя, что "данному куску полагается отправиться снова на сковородку, дабы подрумяниться, поскольку он недостоин служить кушаньем джентльмену"; как советует робкому отроку взять ломоть белого хлеба или горбушку и убеждает всех остерегаться - чтобы часом не сломать зубов - самого драгоценного наследственного их достояния; сколь почтительно обращается с жиденьким элем, как если бы то было вино, называя по имени пивовара н заявляя, что буде эль окажется нехорош, тот потеряет в них покупателей, - и ко всему этому присовокупляет особое наставление вытирать губы прежде, чем приложиться к стакану. Затем наступала очередь наших тостов: "За короля!", "За духовенство!", каковые тосты, понимали ли их наши гости иль нет, все равно развлекали их и льстили им, и наконец, венчая празднество, провозглашался еще один тост, неизменно пользовавшийся успехом: "Пусть щетка вытеснит лавровый венок!". Все эти и еще полсотни забавных выдумок, доступных скорее чувству его гостей, чем их пониманию, выкладывал он, стоя возле столов и предпосылая всякому своему пожеланию такие слова: "Разрешите мне, джентльмены, предложить то-то и то-то", что доставляло огромное удовольствие этим юным сиротам; время от времени он совал себе в рот кусок шипящей сосиски (ибо в подобных случаях привередничать было негоже), что чрезвычайно нравилось всем и составляло, можете мне поверить, наиболее притягательную часть пиршества.
119
Ты, хоть богат, наряден, чист,
Такой же прах, как трубочист 19.
Джеймс Уайт угас, и вместе с ним давно прекратились ужины для мальчиков-трубочистов. Он унес с собой половину доступного миру веселья - моему миру по крайней мере. Давние его посетители все еще продолжают высматривать, не покажется ли он позади загонов и, не найдя его, укоряют праздник святого Варфоломея за то, что он гак неузнаваемо изменился, а славу Смитфилда за то, что она навсегда отлетела.
Впервые - в "London Magazine" (май 1822). При первой публикации был подзаголовок - "Первомайские излияния".
Издатели и комментаторы Лэма любили употреблять эпитет "элианский", когда речь идет об изощренности стиля, о своеобразном ходе мысли, о неожиданном взгляде на предмет. Настоящий очерк и следующий за ним (об "упадке нищенства") У. Макдональд называет "наиболее элианскими" в книге.
1 Авернская бездна - Имеется в виду глубокое Авернское озеро в итальянской провинции Кампанья, где древние полагали вход в подземный мир.
2 ..."появляется призрак… в руке". - Лэм цитирует здесь ремарку акта IV, сц. 1 (вторая встреча Макбета с ведьмами).
3... дерево, "рекомое сассафрасом" - растет в Северной Америке, иначе называется "укропным". Из него добывается ценное эфирное масло, употребляющееся, в частности, для приготовления старинного английского напитка "селуп".
4 ... Ковентгарденский рынок... - главный фруктовый рынок Лондона, расположенный вблизи западной, аристократической части города.
5 Чипсайд - см, с. 212, примеч. 19.
6 ... в своем "Марше к Финчли"... - Так часто называют гравюру Хогарта [см. с. 212, примеч. 20) "Поход гвардии в Шотландию в 1745 г.". В ту пору английское правительство отправило в Шотландию войска для подавления восстания в пользу претендента на английский престол, внука короля Иакова II Стюарта. В обычной для Хогарта гротескной манере изображено беспорядочное шествие, задержавшееся между двумя тавернами. В одну группу смешались командиры, солдаты, просто зеваки.
8 Как туча черная... каймой. - Цитируется двустишие из "Комуса" (см. с. 211, примеч. 7) Мильтона.
9 Рахиль - В библейском стихе аз книги пророка Иеремии (31, 15), а также в Евангелии от Матфея (2, 17-18) значится: "Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться о детях своих, ибо их нет".
10 ...возвращение в семью молодого Монтегю... - Речь идет об Эдварде Ворсли Монтегю (Montagu, 171.3-1776) - впоследствии путешественнике и писателе, который в детстве был не похищен, но ушел сам из школы. Он перепробовал различные занятия, побывал и трубочистом. В книге русского дипломата П. Свиньина "Ежедневные записки в Лондоне" (СПб., 1817, с. 183-184) можно прочесть: "До сей поры в доме Монтегю 1-го мая ежегодно угощаются 300 маленьких трубочистов в празднование радостной находки между ними в сей день единственного наследника сего знаменитого имя, который был похищен нищими и после продан трубочистам".
10 ...замка Арендел... - Замок в старинном городе Арендел был построен в XI в., а в XIII достался Фиц-Алленам, которые первыми в Англии получили графский титул и стали графами Аренделами (Arundel). Из слов Лэма неясно, идет ли речь об этом замке или об особняке его владельцев в Лондоне.
11 ... фамильное гнездо Говардов... – Говарды - одно из знатнейших семейств Англии. В XVI в. к одной из ветвей Говардов, герцогам Норфолькским, перешли владения и титул графов Арендел. "Покойный герцог" - Чарльз Говард (Howard, 1746-1815); он собирал произведения искусства и книги и много средств тратил на оборудование замка.
12 Венера убаюкивала Аскания - В первой песни "Энеиды" Вергилия рассказывается, что Венера поручает своему сыну богу Эроту разжечь любовную страсть между Энеем и Дидоной и, отсылая Эрота в Карфаген, придает ему вид Аскания, сына Энея. Настоящий же Асканий был ею на время усыплен и спрятан в роще богов.
13 Так сообщали об атом посетителям замка. - Говарды этот факт отрицали.
14 Джем Уайт - см. с. 247, примеч. 25.
15 В дни открытия Варфоломеееской ярмарки... - Варфоломеевская ярмарка существует с 1133 г., ее открытие приурочивалось ко дню святого Варфоломея (24 августа), в середине XVIII в. было перенесено на 3 сентября. Она проводилась на Смитфильдском рынке (см. с. 218, примеч. 14). "Варфоломеевская ярмарка" - название известной комедии Бена Джонсона. Один из персонажей ее – Урсула - отсюда, по-видимому, имя помощницы Джема Уайта в очерке Лзма.
249
16 ...рассылали карточки... - Фицджеральд дает к атому месту такое примечание: "Миссис Монтегю предвосхитила идею Джема Уайта и принимала ежегодно 1-го мая маленьких трубочистов в своем доме на Портсмен-сквер".
17 Байгод - см. с. 222, примеч. 10.
18 Рочестер - см. с. 242, примеч. 1.
19 Ты, хоть богат... как трубочист. - Цитата на трагедии Шекспира "Цимбелин" (акт IV, сц. 2): "Golden lads and lasses must, As chimney-sweepers, come to dust".