Домой     Acta  Diurna    Содержание

Гиренко В. П.

Виртуальная природа средств массовой информации

Введение

Глава I. Понятие виртуальной реальности

Глава II. СМИ и виртуальное информационное пространство

Глава III. Информационная виртуальная реальность и симулякр. Виртуализация СМИ как социального института

Глава IV. СМИ и психологическая виртуальная реальность

Заключение

Литература

 

Введение

Журналистика относится к той разновидности профессий, которые не просто входят в состав жизни, но переплетаются с ней настолько тесно, что порой становятся способом существования. Журналистика сообщает избравшему эту профессию определённую скорость переживания, необходимую для успешной реализации себя в этой профессии, журналистика организует распорядок дня, рабочая часть которого простирается, как правило, далеко за пределы типичных для других профессий рабочих часов с 9 до 18. Говоря проще - журналистика не только профессия, но и образ жизни.

Для нас важно, что образ жизни, заданный особенностями журналистской деятельности, определяет как форму существования, когда рабочее время сливается с личным и первое от второго порой невозможно отличить, но и его содержание, когда, совпадая с личным интересом, журналистские задания становятся актами мировоззренческого роста журналиста. Нам представляется, что журналистика – это профессия, связанная с постоянной необходимостью осуществлять индивидуальный мировоззренческий выбор.

Такое положение вещей вызывает, как минимум, растерянность, потому что поднимает вопросы о том, что же считать «объективным отражением событий», «картиной дня», если особенности журналистики как рода профессиональной деятельности непрерывно заставляют переходить с окружающим миром (при его интерпретации в рамках, казалось бы, профессиональной деятельности) на более, чем того требуют профессиональные нормы, личностный, глубинный, даже интимный уровень.

В этой связи отметим, что данная работа, кроме собственно исследовательских целей, преследует цель попытаться разобраться с тем, в каких отношениях журналист пребывает с избранной профессией, что считать «нормальными отношениями» (если таковые с журналистикой вообще возможны). Данное исследование представляет профессиональную позицию её автора. Мы попытаемся обнаружить признаки виртуальной реальности в информационной реальности, создаваемой СМИ, и доказать, что виртуальность органически свойственна природе СМИ.

 

 

 

Глава I. Понятие виртуальной реальности

 

Термин виртуальной реальности возник в связи с освоением так называемого киберпространства и трактовался прежде всего в сугубо технологическом смысле как моделируемый техническими средствами образ искусственного мира, передаваемый человеку через ощущения, имитируемые в соответствии с этим образом. В этом узкотехническом смысле толкует виртуальную реальность А. И. Воронов: «Виртуальная реальность понимается как кибернетическое пространство, созданное на базе компьютера, в котором техническими средствами предпринята полная изоляция оператора от внешнего мира, т. е. перекрыты все каналы тактильной, зрительной и любой иной связи с окружающим пространством» (Воронов 1999: 14).

Первой системой виртуальной реальности стала «Кинокарта Аспена» (Aspen Movie Map), созданная в Массачусетском Технологическом Иституте в 1977 году. Эта компьютерная программа симулировала прогулку по городу Аспен, штат Колорадо, давая возможность выбрать разные способы отображения соответствующей местности. И летний, и зимний варианты пейзажа были основаны на реальных фотографиях. В 1984 году владелец фирмы, выпускающей компьютеры, Джерон Ланьер предложил применять словосочетание «виртуальная реальность» для особой способности компьютера «давать» стереоскопическое изображение (см. об этом: Кириллова 2005)

Виртуальная реальность, созданная компьютером - реальная, но искусственно сконструированная и потому «как бы» нереальная - провоцирует учёных задаться вопросом о том, какую природу имеет реальность, которую в рамках научной картины мира мы привыкли считать единственно реальной, объективной. «Объективный мир – мир «объектов», существующий независимо от нашего сознания, независимо от того, наблюдаем мы его или нет, имеем с ним дело или не имеем», - поясняет исследователь В. В. Кортунов (Кортунов 2003: 12).

Со временем происходит расширение объёма понятия виртуальной реальности. Вслед за физиками и химиками, употребляющими этот термин для обозначения не видимых ни глазом, ни приборами микромиров, к виртуальной реальности обратились и социологи. Последние, в частности, говорят об идее «общества спектакля», автор которой Ги Дебор в конце 60-х утверждал, что единственным содержанием реальности становится зрелище, как высшая стадия капитала, которая «эксплуатирует теперь не только труд индивида, но и его досуг через контроль над потреблением, через рекламу, через искусственное создание всё новых потребностей» (цит. по: Назаров 2000: 57).  

В 1990-е годы американский психолог Чарльз Тарт пишет о возможности интерпретации природы психики человека как виртуальной. Проводя аналогии с виртуальной реальностью, создаваемой компьютером, он рассматривает психологическую виртуальную реальность как образ мира, порождаемый заново каждый момент времени и существующий лишь актуально в этот момент. Психологическая виртуальная реальность, по Тарту, – это не постоянная, а переменная составляющая образа ситуации или воспринимаемого объекта. Чарльз Тарт различает виртуальную реальность и ординарную реальность, существующую стабильно относительно виртуальной реальности и «нормально» относительно измененных состояний. Однако, считает психолог, возможна «ненормальная» виртуальная реальность – измененное состояние сознания и/или измененная личность. По Тарту, наше «нормальное» восприятие физической реальности не является адекватным восприятием реальности, это произвольная конструкция. Иными словами, то, что мы видим каждый день и принимаем за объективную действительность, – виртуальная реальность, имеющая в своем основании культурные презумпции: мы воспринимаем мир так, как его принято воспринимать на данный исторический период. В связи с этим важно говорить об исторически данной культуре (более подробно об этом см.: Антипов 1989). Заметим, что, говоря о сегодняшней культуре, принято употреблять термин «эпоха постмодерна».

Постепенно и в научном, и в массовом обиходе происходит отождествление сначала виртуальной реальности и субъективной реальности вообще, которую принято понимать как ту, которая «отражает объективную, «перерабатывает» её, наполняя индивидуальными и/или интерсубъективными эмоционально-психолигическими характеристиками» (Кортунов 2003: 12), а затем отождествление виртуальной реальности с любой, созданной с применением соответствующего алгоритма. Так, например, социолог Д. В Иванов, проводя параллели между созданием виртуальной реальности и социальной действительностью, пишет, что логику создания виртуальной реальности можно наблюдать и там, где компьютеры непосредственно не используются. На этом основании исследователь приводит три универсальных свойства виртуальной реальности. Это: 1) нематериальность воздействия, 2) условность параметров и 3) эфемерность, под которой подразумевается свобода входа и выхода и возможность многократного возобновления существования в виртуальной среде (Иванов Д. В. 2002: 30).

Учеными предпринимаются попытки выделения общих свойств виртуальной реальности. Так, например, руководитель Центра виртуалистики Института человека РАН доктор психологии Н. А. Носов, подводя своеобразный итог попыткам отождествления виртуальной реальности и любой субъективной реальности, формулирует общие признаки виртуальной реальности: «…виртуальная реальность – реальность, независимо от её природы (физическая, геологическая, психологическая, техническая и проч.), обладает следующим рядом свойств: порождённость (виртуальная реальность продуцируется активностью какой-либо другой реальности, внешней по отношению к ней); <…> актуальность (виртуальная реальность существует актуально, только «здесь и теперь», только пока активна порождающая реальность); автономность (в виртуальной реальности своё время, своё пространство, свои законы существования); интерактивность (виртуальная реальность может взаимодействовать со всеми другими реальностями, в том числе, с порождающей, как онтологически независимая от них). В отличие от виртуальной, порождающая реальность называется константной» (Носов 2000: 27).

Указанные Н. А. Носовым свойства применимы и к СМИ. Так, свойство быть порождённым активностью внешней среды может быть интерпретировано как «социальный заказ на СМИ», актуальность – как прямая связь СМИ с исторически данной культурой и способность перехода фактов СМИ в разряд памятников культуры (в отличие, например, от фактов искусства, которые – относительно вечны), автономность – как специфику пространственно-временных отношений в текстах СМИ, которые могут быть извлечены из конкретного культурно-исторического контекста и остаться при этом понятными. Интерактивность может быть истолкована как свойство СМИ создавать имитацию коммуникации.

Более «расширенную» интерпретацию понятия виртуальной реальности предпринимают Н. Г. Багдасарьян и В. Л. Силаева. Так, в статье «Виртуальная реальность: попытка типологизации» исследователи пишут: «Электронный виртуальный мир – технологическое усовершенствование виртуальной реальности, уже открытой человеком». Авторы статьи пишут о том, что вход в виртуальную реальность был открыт человеком задолго до наступления индустриального периода. К доиндустриальным продуцентам виртуальной реальности исследователи отнесли экстаз, наркотики, алкоголь. Кроме того, изобразительное искусство, обнаружившее феномен подмены реальности, которая – «особая символическая плотность, подчинённая исторически обусловленным семантике и синтаксису». Таким образом, по мнению Н. Г. Багдасарьян и В. Л. Силаевой, символ, знак становятся логотипами виртуального отображения. К доиндустриальным «входам» в виртуальную реальность отнесли учёные и религиозный экстаз. А в индустриальную эпоху появляются дополнительные продуценты виртуальной реальности: фотография, депривация сна, техника. А современность характеризуется появлением электронной виртуальной реальности, которая существенным образом изменяет язык, привнося в него новые элементы коммуникации: семиотические элементы, подобные иероглифам. Отчего, по мнению авторов статьи, происходит визуализация электронного текста: через насыщение его иконическими компонентами («смайлами», например), гиперссылками «материализовавшимися» коннотациями.

Если пытаться определить направление, в котором движется осмысление виртуальной реальности, то её проблематика в статусе самоосознающего философского направления конституируется в рамках постнеклассической философии 1980-1990-х годов как проблема природы реальности вообще, как осознание её неопределенности, как осмысление и возможного, и, одновременно, невозможного в качестве действительного. Так, например, В. Беньямин в работе «Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости» (Беньямин: 1996), оперируя понятием "гиперреальность", показал, что точность и совершенство технического воспроизводства объекта, его знаковая репрезентация конструируют иной объект - симулякр, в котором реальности больше, чем в собственно "реальном", который избыточен в своей детальности. Симулякры как компоненты виртуальной реальности, по Беньямину, слишком видимы, слишком правдивы, слишком близки и доступны. Гиперреальность, согласно Беньямину, абсорбирует, поглощает, упраздняет реальность.

Учитывая, что согласно концепции Н. А. Носова, человек существует на одном из возможных уровней психических реальностей, относительно которого все остальные, потенциально существующие, реальности имеют статус виртуальных, нам представляется, что бордийаровскую гиперреальность, можно отнести к одному из таких уровней виртуальной реальности.

Объект виртуальной реальности актуален и реален, виртуальную реальность способна порождать иную виртуальную реальность следующего уровня. Как полагает исследователь С. С. Хоружий, для работы с понятием виртуальной реальности, необходим отказ от моноонтического мышления (постулирующего существование только одной реальности) и введение полионтической непредельной парадигмы (признание множественности миров и промежуточных реальностей). Полионтическая парадигма предполагает, что "первичная" виртуальная реальность способна порождать виртуальной реальности следующего уровня, становясь по отношению к ней "константной реальностью" - и так "до бесконечности": ограничения на количество уровней иерархии реальностей теоретически быть не может. Предел в этом случае может быть обусловлен лишь ограниченностью психо-физиологической природы человека как "точки схождения всех бытийных горизонтов".

Говоря об объёме современного понятия «виртуальная реальность», нужно отметить, что на каждом этапе его исторического развития актуализировалась одна из граней полисемантического латинского понятия «virtus».

Первым в России о генезисе понятия виртуальной реальности заговорил Н. А. Носов, который в «Словаре виртуальных терминов» напоминает, что «виртуальный» произошло от латинского слова «virtus». А «virtus», в свою очередь, раскрывается как «1) мужественность, мужество; энергия сила; доблесть; 2) доблестные дела, героические подвиги; 3) превосходное качество, отличные качества; талант, дарование; 4) добродетель, нравственное совершенство, нравственная порядочность, душевное благородство» (Носов 2000: 174).

Исследователь Е. В. Грязнова прослеживает, какая из сем латинского «virtus» становилась главной с течением исторического времени. Если в Древней Греции термин «virtus» употреблялся как сугубо этическая категория (как обозначение для мудрости, мужества, справедливости, умеренности), то в средние века понятием «virtus» стали обозначать способность одной реальности генерировать другую реальность (в мировоззрении Фомы Аквинского сосуществование души мыслящей, души животной и души растительной), возможность вещи содержать в себе спектр возможностей, эмпирических качеств (в философии Динса Скота), или, как у Николая Кузанского, «virtus» модифицировался в «связку» разнородных и так называемых промежуточных между актуальной и потенциальной энергией реальностей.

В новое время, как отмечает Е. В. Грязнова, «virtus» исключается из системы размышлений о причинах вещей, потому что роль «объясняющей субстанции» занимает галилеевско-ньютоновская наука, основанная на непосредственно наблюдаемых проявлениях законов мира.

В индустриальную эпоху «virtus» снова включается в научный обиход. Правда, в усечённом виде: термин «виртуальное» употребляется для обозначения мнимых ненаблюдаемых объектов. Например, «виртуальное» становится синонимом «возможное» в квантовой физике, где виртуальные частицы, наряду с реальными, то есть видимыми, расцениваются как объективно существующая реальность.

В XX веке, как это отмечает Е. В. Грязнова, в связи с развитием гуманитарного знания происходит возвращение ко всей полноте и многогранности значения латинского понятия «virtus». Человеческая субъективность постулируется как особого рода бытие (на этом настаивает, например, феноменолог Э. Гусерль). Анри Бергсон пишет о существовании объекта, который отсутствует здесь и сейчас, но реально проявляет себя. Одна из идей Жиля Делёза состоит в том, что субъективное – это реальное, пребывающее в постоянном процессе актуализации. А актёр, режиссёр, театровед А. Арто, разрабатывая идею виртуального театра, пишет о том, что события реальные и мнимые способны вызывать одни и те же чувства, подобно тому, как театральный актёр реально переживает выдуманные чувства (Арто 1993). Таким образом, делает вывод исследователь Е. В. Грязнова, ядром значения виртуального в XX веке становятся «мнимость», «ненаблюдаемость», что делает актуальными две идеи феномена виртуальной реальности: идею промежуточного состояния между возможным и действительным и идею дополнительных оппозиций между виртуальным и реальным, виртуальным и объективным.

О феномене виртуальной реальности в широком смысле заговорили после того, как её изобретение как явления сугубо компьютерного дало толчок к тому, чтобы пересмотреть исследовательские позиции во многих сферах знания. Так, вскоре после появления этого термина в сферах, связанных с высокими технологиями, выяснилось, что виртуальная реальность существовала задолго до её компьютерного воплощения, в которой она только лишь оформилась, стала зримой, очевидной.

Виртуальная реальность «вросла» в философию (метафорой и аналогией виртуальной реальности стала платоновская пещера), обрела связи с естественными науками. Так, виртуальными в физике и химии называются способы умозрительного моделирования недоступных для наблюдения микромиров. Постепенно термин «виртуальная реальность» становится общеупотребительным, выходит за пределы научной картины мира, становится частью обыденного сознания и употребляется применительно к современной культуре в целом. Продукты массовой культуры (показателен в этом смысле фильм «Матрица» (1998) братьев Вачовски) катализировали и закрепили виртуальную реальность в сознании современников.

Постепенно и представители научного сообщества присоединились к оценке современной культуры в широком смысле слова как виртуальной. Многие разделяют точку зрения, что современная культура является виртуальной, поскольку основана на виртуальных процессах коммуникаций, управляемых электроникой. Вместе с этим наша культура является реальной, а не воображаемой, потому что представляет собой фундаментальную действительность, физическую основу, с опорой на которую мы планируем свою жизнь, участвуем в трудовом процессе, общаемся с другими людьми, удовлетворяем информационный голод, выстраиваем своё мнение. Иными словами, виртуальность, управляемая электроникой, и есть наша реальность. Именно это, полагают исследователи, отличает культуру информационной эпохи: через виртуальность мы и производим наше творение смысла.

В последнее время термин «виртуальная реальность» обретает всё больший социальный смысл. Впрочем, о призрачности, «ненастоящести» социальной действительности на примере реалий массовой культуры философы XX века (Ж. Бодрийяр, Ж. Батай, Ж. Делёз, Ж. Деррида) писали и до появления компьютерной виртуальной реальности. Но с изобретением последней аналогии между алгоритмами витальных процессов в реальной действительности и управляемым и кем-то моделируемым бытием киберпространства, среды обитания цифровых симулякров, стали более очевидными.

Эти аналогии привели к выводу о том, что социум существует по априори заданным «сверху» программам – жизнь реального социума виртуализируется. Траектория движения виртуализации – это движение от метафоры к принятию всеми участниками социальных процессов правил виртуальной игры. Под виртуализацией вслед за Д. В. Ивановым мы понимаем любое замещение реальности её симуляцией, образом. Применительно к обществу в целом виртуализация предстаёт как серия разнородных, но сходных тенденций в различных сферах жизнедеятельности.

Говоря о специфике современных СМИ, отметим, что в современном обществе исчезают различия между каналом, массовой коммуникацией и той реальностью, которая является их содержанием, наполнением. Для нас важен вывод философа о том, что отличается тем, что в нём. И уже не сами события, а сообщаемое о них в СМИ становится реальностью.

В современном мире СМИ представляют собой единое виртуальное пространство, основное содержание которого составляет информация (правдивая, ложная, объективная, направленная на манипулирование массовым сознанием – одним словом, разная) о мире, или информационная реальность. Другими словами, виртуальная реальность, передаваемая СМИ, состоит, в рамках двуплановой структуры, из информационной реальности и реальной реальности. То есть информационная реальность СМИ претендует на статус реальной реальности, то есть самой жизни.

СМИ – это событийная копия мира. Насколько правдивая? – вопрос, который находится за рамками настоящей дипломной работы.

Как помним, для Платона симулякром была копия копии, искажающая свой прототип. Философ Жорж Батай, который ввёл этот термин в широкий научный оборот, называл симулякром копию, оригинал которой никогда не существовал. Одной из основных задач СМИ является, как известно, информирование. Чтобы информировать о чём-то, то есть осуществлять процесс доставки «порций» реальности для удовлетворения информационного голода реципиента, нужно прежде «скопировать» тот сектор реальности, который может отражать её в соответствии с целями конкретного СМИ, с запросами его аудитории. Следовательно, более или менее адекватное копирование реальности при помощи её «кодировки», архивирования, консервирования принятыми в данной разновидности СМИ средствами (при помощи языка, видео- или аудио-записи) – это суть и, в идеале, главная цель работы СМИ.

 

Подводя итоги анализа понятия «виртуальная реальность», отметим ряд его качественных характеристик, важных для целей нашего исследования:

1. идея виртуальности существует только при признании идеи множественности миров;
2. бытие (как один из миров) в свою очередь множественно и состоит из трёх пространств: субъективного мира человека, объективного мира природы, искусственно созданного мира человека. Виртуальность – одно из свойств трех пространств бытия;
3. виртуальность – способность существовать в пространстве «между»;
4. виртуальность – способность существовать в свёрнутом (потенциальном) состоянии;
5. виртуальная реальность порождается, формируется и функционирует в рамках исторически данной культуры;
6. виртуальность обладает способностью оказывать воздействие на действительность;
7. признаками виртуальной реальности являются: порождённость, актуальность, автономность, интерактивность.

 

 

 

Глава II. СМИ и виртуальное информационное пространство

 

Одна из сред, в которой существует современный человек, - информационное пространство. Исследователь А. Ф. Иванов предлагает относиться к этому термину как к метафоре. Действительно, сегодня нет сугубо научного определения информационного пространства. Смысл метафоры «информационное пространство» А. Ф. Иванов предлагает интерпретировать как указание на то, что в некоторой части физического пространства происходят интенсивные процессы создания, переработки, обмена и потребления информации в биосоциальных (биосфера, ноосфера) и социальных (группа людей, страны, регионы, группы стран, человеческая цивилизация) системах. Всё это, полагает А. Ф. Иванов, позволяет говорить, «о возрастании интенсивности взаимодействия внутри этих систем, а также между самими системами и окружающей средой» (Иванов А. Ф. 2000). Употребляя термины материалистической философии, можно сказать, что информационное пространство представляет собой своеобразную надстройку над реальным физическим пространством, в пределах которого человек способен создавать, преобразовывать, и потреблять информацию. Иными словами, «реальная реальность» является для информационного пространства производящей её, константной реальностью. Поэтому, А. Ф. Иванов прямо утверждает, что «информационное пространство можно рассматривать как форму существования виртуальной реальности».

Развивая исследовательский вектор А. Ф. Иванова и продолжая метафоризацию понятия «информационное пространство», предположим, что, подобно тому, как компьютерные технологии конструируют «надстройку» технической виртуальной реальности, существуют и «машины», производящие виртуальную реальность «информационного пространства». На наш взгляд, такими «машинами» являются средства массовой информации, которые не только активно участвуют в создании, переработке, обмене и потреблении информации, но и в известном смысле управляют этими процессами, вовлекая в этот процесс аудиторию.

Важно отметить, что аудитория пребывает в информационной стихии, не подвергшейся рефлексии, а значит не ставшей знанием и, как следствие, опытом. «Информации в современном обществе много, она играет колоссальную роль, но отсюда вовсе не следует, что в современном обществе знание – сила», - пишет Д. В. Иванов в книге «Виртуализация общества. Версия 2. 0.» (Иванов Д. В. 2002: 118).

Для различения понятий информации и знания исследователь предлагает различать сообщение (или послание), интерпретацию (или восприятие) и коммуникацию. Сообщение (massage) – это «вещь», то есть передаваемый продукт интеллектуальной деятельности человека; интерпретация – это «мысль», то есть приобретаемое знание; коммуникация – это лишь операция передачи, трансляции. Но в современном обществе именно эта операция трансляции есть определяющее, доминирующее звено в триаде сообщение-коммуникация-интерпретация» (Иванов Д. В. 2002: 13). Происходит так потому, что современный потребитель информации, даже имея возможность быть достаточно мобильным в своих перемещениях в пространстве, не способен стать участником, наблюдателем всех тех событий, о которых сообщают в СМИ. Таким образом, именно СМИ являются для современного человека материалом для переживания, сопереживания, их преобразования в опыт. Только в том случае, если сообщение о событии попало в СМИ, оно может стать частью коллективного опыта (при условии рефлексии по его поводу). А если событие не стало темой информационного сообщения, если не было транслировано как часть картины дня, недели, то его как будто и не было.

Если следовать мысли исследователя, задача существования СМИ на современном этапе их развития сводится не к информированию, а к простому обозначению наличия коммуникации, трансляции. В соответствии с этой целью определяются и приоритеты в работе СМИ. Заметим, что если основная задача – попросту обозначать наличие коммуникации, то уже не таким важным становится её содержание. Вероятно, не случайно в теории и практике журналистики базой для собственно журналистской деятельности считают информационный повод, что, на наш взгляд, демонстрирует смещение эпицентра значимости с собственно информации (то есть содержания) на повод (то есть демонстрацию наличия коммуникативного канала). Иными словами, содержание употребляется лишь для обнаружения формы.

Конечно, это не значит, что информация сама по себе теряет значимость: она воспринимается как сообщение о реальной действительности. Но, как нам представляется, в обозначенной ситуации изменяется модальность восприятия сообщений. Теряется их ценностная составляющая, заключающаяся в скрытых или явных оценках «хорошо-плохо», «полезно-бесполезно», «морально-аморально». Информация транслируется как сугубое её наличие. Такой способ не предполагает рефлексии по её поводу. Вероятно, поэтому в теории журналистики так часто вспыхивают дискуссии о том, что такое объективность, возможна ли она вообще.

Хотя, пожалуй, об объективности говорить уместно только в том случае, если речь идёт о знании, а не об информации. Д. В. Иванов предлагает различать коммуникацию и знание: «Тиражирование (не путать с созданием) интеллектуального продукта, передача сведений о нём посредством печатных изданий, телеграфа, радио, телевидения, лекций и семинаров в рамках системы всеобщего образования, а теперь ещё и сети Internet – вот что коренным образом отличает современное общество как информационное. И за словом «информация» кроется именно коммуникация, а не знание. <…> Огромная техническая, экономическая, политическая, культурная роль информации объясняется именно тем, что она не содержательна («знание») и не предметна («продукт»). Информация операциональна. Информация служит основанием/оправданием действий. Поэтому она столь необходима современному человеку, ценна для него, воздействует на него. Поэтому в современном обществе информация – это идол» (Иванов Д. В. 2002: 14-15).

Если принять эту точку зрения и развить её до мысли о том, что на данном этапе СМИ работают с целью обнаружения наличия себя как канала распространения информации, то вопрос об объективности в журналистике, пожалуй, теряет свой смысл. Не будет преувеличением сказать, что целью журналистики на современном этапе развития стало не передать сообщение, а симулировать наличие информации. В этой связи, пожалуй, можно сделать вывод о том, что СМИ из средства коммуникации превращаются в технологию её симуляции.

Впрочем, как отмечают исследователи (Н. А. Носов, Д. В. Иванов, С. С. Хоружий), симуляция социальной жизни при использовании алгоритмов виртуальной реальности происходит на сегодняшний день на всех уровнях. И СМИ, будучи важнейшим звеном в процессах социальных взаимодействий, играют здесь главную роль, поскольку именно они осуществляют дистантные (а значит, в определённом смысле – виртуальные) горизонтальные и вертикальные связи: власти с гражданами, граждан с властями, граждан с гражданами.

Итак, СМИ симулируют наличие общественно значимой информации, имея в качестве цели демонстрацию наличия канала коммуникации. При этом СМИ всё же заполняют этот канал сообщениями, которые – в свою очередь – тоже в последнее время изменяют свою природу.

В идеале, сообщение в СМИ, выраженное либо письменным, либо устным словом, либо визуальными средствами, представляет собой более или менее адекватную копию того события, которое состоялось в действительности. У большинства потребителей информации нет возможности и цели сопоставлять реально произошедшее с транслируемым. Достаточно давно известного расхождения мира вещей и мира слов. Соответствие этих миров невозможно в принципе, потому что перемены в вещах происходят постоянно, а их названия этих вещей редко меняются. Конфуций говорил, что время от времени людям, если они хотят совершать благородные поступки, надо приводить значение слов в соответствие с вещами. Во времена китайского философа эта задача специально вменялась в обязанность мудрецам и правителям, которые время от времени должны были заниматься «исправлением имён».

В современном мире такая функция отчасти принадлежит журналистам, которые должны приводить информационное поле, существующее, как мы убедились, виртуально, в определенное соответствие с объективной действительностью. Иными словами, именно журналисты должны сделать так, чтобы некое событие «А'», транслируемое через канал СМИ с учётом специфики «языка» этого канала (аудиовизуального для телевиденья, звукового – для радио, письменной символики – для прессы), было максимально адекватно событию «А». Это важно еще и потому, что дистанция, на которой находятся реципиенты СМИ от места событий, не позволяет им сопоставить реальность и информацию о ней. Собственно, это и не может быть целью для людей, которые привыкли контактировать с реальностью через СМИ.

Одна из главных характеристик культуры (в том числе и медиа-культуры) постмодерна – подмена вещно-событийной реальности её знаками и симуляциями. Реальностью становится информация, запечатлённая в «текстах» и «виртуалах». В такой ситуации статус подлинности получает искусственное. Тела и вещи становятся менее важными, чем информация о них, а сообщение о событии – важнее самого события. Иллюстрацией этой ситуации становится особое внимание к брэндам, имиджам, образам и прочим стилизациям, поддерживающим единство и связность образного ряда, что, по мнению Д. В. Иванова, «означает превращение потребления, знания, профессии в имиджевую систему».

Примером из этого же ряда управляемых стилизаций, но более близким к СМИ, может стать явление, получившее название информационного терроризма. По определению А. Н. Кулибаба, информационный терроризм – это «психоинтеллектуальная опасная диверсия, направленная против нормального состояния здравомыслящего ума-рассудка-разума людей. Информационный терроризм производится посылами ложной, мнимой информации для создания у людей противоречивого представления, негативного возмущения и ошибочного понимания чего бы то ни было» (Кулибаба ЭВ) .

Рассуждая о «территории» и «средствах» информационного терроризма, А. Исаков отмечает, что этот тип терроризма осуществляется в области, охватывающей политические, философские, правовые, эстетические, религиозные и другие взгляды и идеи. Информационный терроризм действует в духовной сфере, там, где ведется борьба идей. Он представляет собой форму негативного воздействия на личность, общество и государство всеми видами информации. «Его цель — ослабление и расшатывание конституционного строя. Он ведется разнообразными силами и средствами — от агентуры иностранных спецслужб до отечественных и зарубежных СМИ» (Исаков ЭВ) (Здесь и далее электронные источники имеют помету ЭВ – прим. авт.).

Как видим, в рамках этой технологии информационной войны, осуществляемой через каналы коммуникации, заинтересованными в дестабилизации социальной жизни определённой территории, передаётся соответствующая целям информация. Ангажированность лиц или инстанций, развязавших информационную войну, их настроенность на достижение определённой цели, а не реальные происшествия определяют содержание информации. Что, пожалуй, даёт право говорить в этом случае о намеренно сконструированной виртуальной реальности, потому что поскольку транслируемая во время информационного терроризма реальность, задана априори, она не реальна, лишь желательна, но подаётся как свершившийся факт, реальное событие. Иными словами, такая «виртуальная» информация задана как система желательных реакций социума на неё. А реальность объективная «подгоняется» под сконструированный «трафарет» реальности через информационные поводы, посредством которых и создаётся виртуальная реальность.

Главная цель создаваемой при информационном терроризме виртуальной реальности - привести объективную реальность в соответствие с заданной целью, сформулированной и передаваемой в образе виртуальной реальности.

Чтобы сделать рассуждения более наглядными, дадим определения ключевым понятиям, обозначающим интересующие нас явления.

Под объективной реальностью в аспекте деятельности СМИ мы понимаем события, которые действительно происходили в мире и стали для СМИ информационными поводами.

Информационный повод – это событие, имеющее общественную значимость и являющееся материалом (транслируемым, интерпретируемым и и. д.) для работы СМИ.

Виртуальный факт – факт, не имевший места в действительности, однако ни в чём не противоречащий ей, придуманный специально для достижения определённой цели.

Информационная псевдореальность – реальность, создаваемая при помощи придуманных фактов.

Воздействие СМИ на массовое сознание не так часто становится предметом исследования, потому что не всегда удаётся получить информацию о том, чем руководствовались люди, создающие информационное сообщение. Поэтому важен каждый факт такого воздействия, который стал достижением гласности. Один из таких фактов приводит Роман Коротаев в исследовании «Виртуальная реальность в западном кинематографе: отражение воздействия СМИ на массовое сознание» (Коротаев ЭВ). Известно, что причиной возникновения военной агрессии против Ирака стали обвинения США иракского руководства в сокрытии производства оружия массового поражения. В феврале 2002 года посол США Джозеф Уилсон, находившийся по заданию ЦРУ в Ираке с официальной миссией, получил распоряжение проверить информацию о том, что Ирак пытается получить уран из государства Нигер. Эта информация не подтвердилась, о чём Уилсон написал для ЦРУ соответствующий отчёт. Несмотря на это через полгода правительство Великобритании опубликовало собственное досье об оружии массового уничтожения в Ираке. Одно из центральных обвинений британского правительства заключалось в том, что Ирак пытался получить значительное количество урана из Африки. Позже это обвинение воспроизвёл президент Буш в своем ежегодном послании. Только в марте 2003 года МАГАТЭ опровергло эти обвинения, отметив, что сообщения об уране из Африки не имеют под собой оснований, потому что основаны на сфальсифицированных данных.

Приведенный пример демонстрирует некий алгоритм создания общественного мнения: каналы СМИ создают и выпускают в информационную среду сообщение (оставим пока в стороне вопрос о соответствии этого сообщения некоему реальному событию), набор сообщений формирует вокруг события информационное поле, которое, на наш взгляд, правомерно называть виртуальной реальностью.

В доказательство этого положения попытаемся обнаружить в информационной реальности, передаваемой СМИ, признаки виртуальной реальности: порождённость, актуальность, автономность, интерактивность.

Информационная реальность, создаваемая при помощи СМИ, - это порождённая реальность. Информационная реальность всегда порождена неким событием, под которым можно понимать и факт, и интересы, и цели тех людей, которые эту реальность конструируют и транслируют.

Информационная реальность актуальна. Не только потому, что транслировать актуальные события – это одна из основных задач СМИ, но и потому, что информационная реальность существует до тех пор, пока активна порождающая её, объективная действительность.

Информационная реальность относительно автономна по отношению в производящей её константной реальности, объективной действительности. В качестве аргумента в пользу автономности виртуальной реальности можно привести такой феномен, как архивация, которая дает возможность «возврата» к актуальности. Точнее, возможность создания «новой актуальности»: обращение к архивам с сегодняшними целями. Архивы прессы, архивы видео- и аудиозаписей, константная реальность для которых исчезла в далёком или недавнем прошлом демонстрируют, что отсутствие актуального материала (текущего настоящего или недавнего прошлого) делает информационную реальность единственным источником для восстановления минувших событий.

Подчеркнём, что в отличие от виртуальной реальности создаваемой художественными произведениями (литературой, кино), заархивированные СМИ имеют статус большей приближенности к объективной действительности, поскольку именно СМИ «консервируют» поток времени в его непрерывной событийности, а не дискретности, которая характерна для виртуальной реальности художественных произведений.

Е. Я. Басин так поясняет эту особенность художественной виртуальной реальности: «… язык искусства, осуществляя трансляцию знаково-символической системы, формирует виртуальное поле восприятия и в нём уже конвертируется в язык виртуальности <…>. Язык искусства отличается конечным восприятием и функциональной программой перехода: мимесис-виртуальность» (Басин 1999: 34).

Информационная реальность обладает интерактивностью. Это свойство является родовым свойством такого социального феномена, как СМИ, которые взаимодействуют со всеми социальными институтами и, как следствие, влияют на них. Однако для обнаружения в информационной реальности свойств виртуальной интерактивности важно то, что информационная реальность может проявлять свойства онтологически независимой от константной реальности в случае, который мы уже приводили в качестве примера: заархивированные СМИ представляют собой абсолютно самостоятельную реальность потому, что та действительность, которая являлась для них константной, оказалась давно или недавно минувшим. События, отражаемые газетами, радио-записями военных лет, у нас нет возможности сравнить с событийным «оригиналом», если мы сами не присутствовали при описываемых информационных поводах. То же можно сказать и о событиях недавнего прошлого: вчерашние события, транслируемые сегодняшними СМИ, у нас нет возможности проверить. Важно отметить, что для современного человека своеобразным препятствием для сравнения информационной виртуальности и объективной событийности является не только время, но и пространство. Это справедливо даже тогда, когда события происходят на момент их транслирования СМИ, но в другой стране, и реципиент в принципе (физически) не может сверить информационную реальность с реально происходящим.

Наглядным примером транслирования онлайн информационной виртуальной реальности, не соответствующей объективной, принятой как соответствующая реально происходящему, может служить известная история о радиопередаче 1938 года, созданной по роману Герберта Уэллса «Война миров». Около миллиона американских слушателей приняли инсценировку за репортаж с места событий, началась паника. Так художественная реальность, транслируемая «как бы» в реальном времени посредством СМИ как информационная реальность, по привычке воспринимаемая слушателями как нечто, адекватное действительно происходящему, была принята как руководство к действию.

Как нам представляется, для СМИ как виртуальной реальности смысл интерактивности раздваивается. Во-первых, речь идет об интерактивности как способности быть информационной реальностью, независимой от константной реальности. А, во-вторых, интерактивность можно интерпретировать как способность быть реальностью, модифицирующей состояние объективной реальности, побуждать реципиентов к действию. Причём, последнее свойство, как это демонстрирует приведённый нами пример, имеет место вне зависимости от того, насколько информационная виртуальная реальность соответствует объективной реальности, то есть тому, что в действительности происходило или происходит.

Таким образом, мы установили, что свойства информационной реальности, создаваемой СМИ, идентичны универсальным свойствам виртуальной реальности, что даёт нам право констатировать, что информационная реальность, транслируемая СМИ, является виртуальной.

На этом основании с учётом особенностей виртуальной реальности, создаваемой СМИ, сформулируем определение информационной виртуальной реальности.

Информационная виртуальная реальность – это событийная реальность, транслируемая при помощи каналов СМИ (прессы, телевиденья, радио, ресурсов сети Интернет) и воспринимаемая реципиентами как нечто, происходящее «на самом деле» в объективной реальности, в её прошлом или настоящем.

 

 

 

Глава III. Информационная виртуальная реальность и симулякр. Виртуализация СМИ как социального института

 

Историческая и культурная ситуация, разворачивающаяся на данный момент в современности, получила название эпохи постмодерна. В условиях, заданных этой эпохой, существуют и современные СМИ.

Философия постмодерна пытается выявить наиболее общие закономерности существования современных явлений. Одним из базовых понятий философии постмодерна является понятие симулякра.

«Новейший философский словарь» предлагает следующее толкование этого понятия: «Симулякр (фр. simulacres, от simulation — cимуляция) — термин философии постмодернизма, в онтологической проекции фиксирующий способ осуществления событийности, который реализуется в акте семиозиса и не имеет иной формы бытия, помимо перцептивно-символической; в гносеологической своей проекции используется для обозначения внепонятийного средства фиксации трансгрессивного опыта. Генетически восходит к термину «симулакром», обозначавшему у Платона «копию копии». Введен в оборот постмодернизма Батаем, интерпритировался Клоссовски, Кожевым, Бодрийяром и др. В контексте общего отказа от идеи референции постмодернизм радикализирует интерпретацию симулякра: постмодернистическая философия задает мыслительное пространство, где «идентичность образа и подобие копии будут заблуждением» (Делез). Симулякр в этом контексте определяется в качестве «точной копии, оригинал которой никогда не существовал» (Джеймисон). В этом качестве симулякр служит особым средством общения, основанном на реконструировании в ходе коммуникации вербальных партнеров сугубо коннотативных смыслов высказывания. По оценке Клоссовски, если «понятие и понятийный язык предполагают то, что Батай называет «замкнутым существованием», то реализуемая в процессах коммуникации «открытость существований или достижение интегральности существований... могут быть развиты лишь как симулякры понятий»...» (Новейший философский словарь 2001: 900-901).

Существование симуляции имеет обязательный коммуникативный уровень: «В ситуации, когда человек говорит и выражает себя в С., необходимым условием коммуникации выступает реконструкция адресатом квазисемантических коннотаций адресанта. <…> коммуникация, осуществляющаяся посредством С., основана не на совмещении семантически постоянных понятийных полей участников коммуникации, но на когеренции коннотативных конфигураций восприятия С., т.е. на кооперации неустойчивых и сиюминутных семантических ассоциаций коммуникативных партнеров» (История философии 2002: 524). Такие сугубо ассоциативные, «плавающие» особенности проявляют себя на всех уровнях симулякра. В том числе и на уровне коммуникации, осуществляемой СМИ. Симулятивный тип общения, предполагающий «одноразовость», сиюминутность, играет в современных условиях едва ли не главную роль.

Исследователь Д. В. Иванов пишет: «В эпоху Постмодерн индивид погружается в виртуальную реальность симуляций и во всё большей степени воспринимает мир как игровую среду, сознавая её условность, управляемость её параметров и возможность выхода из неё» (Иванов Д. В. 2002: 76).

Мысль исследователя В. В. Кортунова движется в том же направлении: «…критерием симулякров (на которых выстраивается система «виртуального пространства» или «виртуальной реальности») становится их альтернативность феноменологическому, естественному миру» (Кортунов 2003: 50). Иными словами, мир симулякров – это и есть мир виртуальной реальности.

Нельзя не согласиться с мнением Д. В. Иванова о том, что на современном этапе жизнь социума виртуализируется на всех уровнях. Персоналии власти, экономические структуры, государственные институты транслируют имиджи и брэнды: «…следование нормам и исполнение ролей может быть виртуальным, социальные институты, теряя свою власть над индивидом, становятся образами, включенными в игру образов» (Иванов Д. В. 2000: 132). Транслирующими инстанциями, добавим мы, в этих условиях становятся СМИ и реклама.

Но если очевидно, что трансляция именно образов (имиджей, брэндов) входит в задачи рекламы, то в задачи СМИ такая трансляция, хотя бы как постулируемая норма, конечно, не входит: одна из задач, во все времена считавшаяся главной, заключается в том, что СМИ должны информировать, отражая реальность максимально адекватно. Но что станут транслировать СМИ, если реальность – это реальность симулякров, конструкций, копирующих подлинность? Существуя в социальной среде, которая превратилась в мир образов, а не реальных объектов и субъектов общественной жизни, работа СМИ в таких условиях модифицируется: «встраиватеся» в образную систему. Иными словами, СМИ эпохи постмодерна не только транслируют симуляцию реальных вещей и объектов, но и сами становятся симулякром: только «копируют» работу СМИ по информированию граждан, существуя лишь как знак, образ СМИ.

По нашему мнению, нечто подобное действительно происходит в том случае, когда содержанием канала коммуникации становится не собственно отражения событий, а само наличие событий. Событие-симулякр, транслируемое посредством СМИ, делает и само СМИ симулякром: СМИ, транслируя «пустотные» события и явления, репрезентируют сами себя как канал коммуникации. Например, когда происходит трансляция не сути явления, а его образа (то, что в рекламе составляет как раз суть «рекламного события»: уделение большего внимания не составу продукта и его свойствам, а упаковке, товарному знаку).

Нам представляется, что главным признаком таких событий-симуляций, транслируемых через СМИ, можно считать отсутствие их общественной значимости, когда в качестве новости подаётся то, что в принципе новостью не является, это событие, из которого для большинства реципиентов ничего не следует, которое ничего для них не значит. В качестве примера таких новостей можно привести сообщения светской хроники. Будучи «упакованным» в оболочку общественно значимой новости, такие сообщения маскируются под неё, симулирует её. Такой «упаковкой» в случае со СМИ становится формат.

Этот термин в связи с особенностями телевизионных СМИ ввёл в 1979 году Дэвид Элтэйд в работе «Логика медиа», где подчёркивал, что формат хотя и невидим, но именно он определяет, как событие будет истолковано и понято, поскольку, «чтобы событие определённым образом подать и истолковать (то есть «отформатировать»), его формат необходимо держать в голове заранее. Таким образом, формат как будто изначально пребывает «на горизонте» сознания и производителя телевизионного изображения, и его зрителя» (цит. по Чистякова 2007: 84).

Сегодня категорией «формат» характеризуют не только продукты работы телевизионных СМИ, но и пресса, и радио-, и сетевые СМИ. Формат задаёт параметры желательной виртуальной реальности. А потребитель СМИ ожидает реальности, «упакованной» в определённый формат, «загнанной» в каркас модели реального мира. Так, на наш взгляд, происходит виртуализация СМИ.

Следует оговориться, что исследуемую виртуализацию информации в СМИ мы выделяем лишь как тенденцию, а не общее правило. Однако в пользу того, что такая тенденция действительно существует, приведём замечание исследователя Н. Б. Кирилловой о том, что в условиях информационной эпохи у СМИ имеется необходимость постоянного привлечения внимания аудитории к новостям. И, в конце концов, развиваясь по логике сенсаций, новости дают то, что отсутствует в реальности, симулирует её и, в результате, отчуждается (Кириллова 2005: 137).

Однако отчуждением информационной реальности от реального мира ряд признаков виртуализации СМИ не заканчивается, потому что транслируемую СМИ информацию воспринимает реципиент. В работе «Конверсия искусства» В. Савчук пишет: «Постоянно говоря и показывая «с места события», средства массовой информации девальвируют сам факт события и личный план участия в нём; человек дистанцируется, точнее будет сказать, его заставляют дистанцироваться тем, что ему сообщают об уже происшедшем или происходящем в отдалённом месте. Событие конструируется СМИ, лишаясь глубины экзистенциальной вовлечённости человека, отчуждаясь от него» (Сачук 2001: 11). Иными словами, сам факт того, что события, ставшие для СМИ информационным поводом, происходят где-то далеко с незнакомыми людьми, работает на «безболезненное», лишённое сочувствия и соучастия восприятие свежих новостей.

Подмену главной, информативной, цели СМИ симулятивой исследователь Д. В. Иванов связывает с их ангажированностью: «Не за монополию и передачу сведений воюют владельцы СМИ, а за создание выгодного им или их заказчикам образа событий (курсив наш – В.Г.). То, что выглядит как информационный поток является процессом создания образа. Противоречие устраняется, если определить коммуникацию не просто как операцию передачи, трансляции символов, а как операцию установления отношения между сообщением и его интерпретатором. <…> Таким образом, коммуникация – это установление отношения интерпретатора к сообщающему. Отношение предполагает обязательное наличие у интерпретатора позитивного/негативного образа сообщающего, и наличие адекватного знания при этом является необязательным» (Иванов Д. В. 2002: 16-17).

Если вся жизнь социальных институтов - это существование симулякров, образов, то именно СМИ транслируют «бытие» этой виртуальной реальности. Иными словами, в виртуальной жизни социума СМИ играют роль симулирующего информирующие инстанции органа, призванного скрывать, что социальные институты - лишь симулякры, действующие по законам жизни симулирующего социума: СМИ – часть мира симулякров.

Жизнь симулякров создаёт информационные поводы для СМИ. И в этом случае возможны два варианта алгоритма работы СМИ: либо СМИ обнаруживает симулятивность того, что стало информационным поводом, либо действует как симулякр, копирующий работу «подлинных» СМИ. На наш взгляд, первый случай в некотором смысле отражает смысл и стиль работы так называемых качественных СМИ. А второй тип работы характерен для бульварных, или некачественных, и ангажированных СМИ. В первом случае СМИ обнаруживают за образом суть события, толкуют его как значимое или незначительное, важное или неважное, то есть «разоблачают» симулякр.

Некачественные СМИ существуют по законам симулирующего мира и подают образы событий как общественно значимые события. Для таких СМИ главным в работе становится не собственно информирование, а презентация коммуникативного канала, они будто «играют» в новости, они «как бы» информируют о «как бы» событиях, они транслируют несерьёзное, игровое отношение к событиям окружающего мира, они отбирают для транслирования события, в которых их «как бы» событийная, симулятивная природа особенно очевидна. Для таких СМИ событием становится, например, развод известных поп-звёзд, в действительности не обладающий общественной значимостью.

Иллюстрацией алгоритма создания виртуальной реальности средствами массовой информации СМИ может служить ситуация, произошедшая в городе Березники летом 2006-го года в связи с выборами мэра (Коротаев ЭВ). Одним из основных пунктов предвыборной программы главного претендента на пост мэра Андрея Мотовилова стала борьба с игровым бизнесом. Новости об этой борьбе в течение все предвыборной кампании регулярно освещала телекомпания «Березники-ТВ». В одном из таких сюжетов рассказывалось о том, как под воздействием дара убеждения г-на Мотовилова владельцы игрового бизнеса добровольно ликвидировали игровые автоматы. Кадры, которыми сопровождался сюжет, демонстрировали, как рабочие выносят игровые автоматы из дверей разных магазинов. В общей сложности в сюжете было показано три или четыре таких выноса. Позже в журналистских кругах города стало известно, что на самом деле во всех случаях выносился один и тот же автомат, который вносился в разные магазины, а потом специально для новостного сюжета выносился «на камеру».

Как видим из приведённого примера, создание при помощи СМИ событий, искусно мимикрирующих под действительно происходившие, довольно легко претворяемая в жизнь практика, не требующая особенной технической оснащённости.

Итак, существуя в мире симулякров, СМИ либо обнаруживают его симулятивность, вскрывая глубинные причинно-следственные связи в явлениях и событиях объективной действительности (в этом случае СМИ оказываются несимулирующим коммуникативным каналом между симулирующими информационным поводом и адресатом), либо существуют по законам мира симулякров и осуществляют связь между тем, что в нормальных социальных условиях не имеет по отношению друг к другу социально значимого отношений.

Заметим, что симуляция в СМИ происходит на уровне наполнения коммуниканивного канала информацией, которая либо является общественно значимой, либо таковой не является. Если адресат принял за общественно значимое событие развод двух популярных артистов, если это событие обрело статус общественно значимого в социуме в целом или в его части (целевой аудитории), значит, произошло симулирование выполнения СМИ функций по информированию общества (но, заметим ещё раз, не симулирование самого канала коммуникации).

СМИ транслируют симуляцию реальных вещей и поступков и, транслируя, становятся виртуальной реальностью «второго уровня» по отношению к константной реальности симулякров. Причём, первым уровнем в рамках этой системы станет виртуальная реальность симулякров, существующих в действительности, обладающей плотностью реальных вещей и отношений.

Симулякры, как настаивают на этом постмодернистские философы, живут и действуют не по-настоящему, они лишь «делают вид», искусно копируя поведение подлинников. Существуя в социуме, имеющем тенденцию в виртуализации всех институтов, «делают вид» и СМИ, они «информируют» о том, что «делает вид», создаёт информационные поводы.

По нашему мнению, отчасти именно в этом кроются отмечаемые теоретиками журналистики причины кризиса этических практик в сфере деятельности СМИ. Пребывая в социальной системе, где существуют только лишь симулякры, журналист начинает работать «по законам жанра»: если всё, о чём он сообщает аудитории, лишь «делает вид», притворяется, то он нередко начинает забывать о том, что и симулирующая реальность имеет связь с объективной (а не символической), где существуют реальные люди, а не их имиджи. Сам журналист отчуждается от реальности. В результате происходит нечто, наподобие того, что в медицине называют снижением болевого порога: если всё, о чём сообщается, не настоящее, то и отношение к нему соответствующее: игровое.

Транслируемая СМИ виртуальная реальность вторична по отношению к социуму, базируется на событийной реальности. Заметим, что событийная реальность, транслируемая СМИ, - это не сплошной поток «реальной реальности», а лишь её по разным причинам значимые для СМИ фрагменты, выстраивающие информационную картину мира в соответствии с определенным форматом.

Завершая главу, подведём итоги. В условиях виртуализации всех уровней социальной жизни, виртуализуются и СМИ. Более очевидна эта тенденция проявляется в тех случаях, когда журналисты придают социальную значимость такой информации, которая в принципе ею не обладает и обладать не может. И таким образом социально значимую информацию заменяют её симулякром – базовым компонентом виртуальной реальности.

 

 

 

Глава IV. СМИ и психологическая виртуальная реальность

 

В свете нашего исследования нам представляется важным осветить роль, которую играют СМИ в развитии личности. Осуществляя отбор фактов, составляющих актуальную картину мира, СМИ невольно «накладываются» на индивидуальную систему ценностей, а порой провоцируют важные изменения в ней. Эта проблема оказывается на стыке социальной и природной (уже – психологической) природы человека.  

Прежде чем поставить вопрос о соответствии уровня индивидуального психологического развития личности и типа восприятия продукта СМИ, остановимся на генезисе индивидуальной психологической картины человека. Эта проблема имеет непосредственное отношение к теме нашего исследования, так как эволюция личности в психологическом аспекте может быть представлена как последовательная смена психологических виртуальных реальностей (Носов 1997).

Человек рождается и поначалу не осознаёт себя отдельной частью, отличающейся от мира, он как бы смешан с миром. Поэтому, как пишет Н. А. Носов, первая виртуальная реальность, которую человек до трёх лет делает реальностью своей психики, – это виртуальная реальность тела. До семи лет человек осваивает виртуальную реальность сознания.

В пубертатный период подросток актуализирует для себя виртуальную реальность личности, а к 21 году у него появляется необходимость освоить виртуальную реальность воли. Затем, по Носову, индивидуальное психическое развитие не соотносится с какими бы то ни было конкретными возрастными параметрами и в большей степени зависит от индивидуальных жизненных обстоятельств, формирующих или, напротив, не формирующих потребность в дальнейшем развитии, совершенствовании. Так, вслед за освоенной виртуальной реальностью воли может прийти необходимость освоить виртуальную реальность внешнего человека, а затем виртуальную реальность внутреннего человека.

Опуская собственно психологические тонкости концепции развития человека Н. А. Носова, отметим в этой концепции два важных для нас момента.

Первый заключается в том, что личное развитие человека безгранично, а это значит, что освоение виртуальных реальностей может стать в процессе жизнедеятельности непрерывным. Причём переход на следующий уровень индивидуального развития не отменяет существования в индивидуальной психике предыдущего «слоя» виртуальной реальности.

И второй момент: «… генезис конкретного человека по разным причинам может завершиться на любом уровне, вплоть до реальности телесности <…>. Это означает, что разные люди живут в разных виртуальных реальностях, имеют разный состав виртуальных психических реальностей, имеют разные представления о себе и мире, разные ценности жизни и т. д.» (Носов 1997: 168).

Важно заметить, что освоение индивидом более высокого уровня виртуальной реальности и превращение её в константную реальность собственной психики не упраздняет существование прочих, более низких в иерархическом плане виртуальных реальностей. Не упраздняет, но качественно усложняет. Например, для человека с актуализировавшейся виртуальной реальностью внутреннего человека реальность телесности, для которой ведущей формой самоиндивидуализации (более подробно об этом ниже) является ощущение себя в пространстве, пространством дома становится не собственное тело или ограниченность квартиры, дома, а пространство всего мира, включая безграничное пространство космоса.  

Пребывая на разных уровнях развития, обладая в качестве актуальной собственной иерархией освоенных виртуальных реальностей, человек выстраивает картину мира, «которая строится из конечного числа моделей, приводящих имеющиеся факты в удобную систему объяснения» (Иванов Д. В. 2002: 18).

Не последнюю роль в мотивировании такой индивидуальной работы играют СМИ, которые, описывая события, интерпретируя их, пытаются объяснить происходящее, дать ему оценку. А поскольку СМИ так или иначе обращены к человеку, его личности, системе его ценностей, коммуникация «СМИ-человек» осуществляется на основе базовых психических особенностей как конкретных личностей, так и их совокупности, именуемой в связи со СМИ аудиторией.

К какому «слою» индивидуальной психологической виртуальной реальности апеллируют СМИ? Попытаемся ответить на этот вопрос, для чего выявим, к какому способу самоиндивидуализации апеллирует каждый тип психологической виртуальной реальности.

Для выявления и анализа апелляции к определённому уровню психологической виртуальной реальности человека нами применён метод сравнения современных тенденций работы СМИ с декларируемыми целями их деятельности. Отметим, что речь идет о хрестоматийных, само собой разумеющихся функциональных установках любого средства массовой информации (информативные, идеологические, воспитательные, коммуникативные и др.). Выбор именно этого метода анализа представляется нам наиболее адекватным области массового сознания, в поле которого функционируют и на которое воздействуют СМИ.

Одно из главных свойств виртуальной реальности, разделяемое всеми исследователями этого феномена, с работами которых мы ознакомились, заключается в том, что она воспринимается реципиентом как объективная реальность. В аспекте темы нашего исследования, заметим, что когда человек читает газету, слушает новости по радио, смотрит информационную телепрограмму, он, скорее всего, убеждён в том, что получает срез того, что на данный момент действительно происходит в мире. Такой срез предполагает отбор информации журналистом в соответствии с определёнными установками. К таким установкам может относиться информационная политика издания, его ангажированность, необходимость создавать определённую картину мира с целью манипуляции, воздействия (например, в случае с информационным терроризмом). Поэтому для успешной работы СМИ особенно важным становится выбор того уровня виртуальной реальности реципиента, воздействие на который окажется наиболее успешным.

Для того чтобы выявить уровень психологической виртуальной реальности человека, к которому обращаются СМИ, обратимся к целям работы СМИ и сопоставим эти цели с личностным генезисом, когда психологическое развитие индивида останавливается на определённом «слое» виртуальной реальности: телесности, сознания, личности, воли и т. д.

Если генезис человека останавливается на уровне виртуальной реальности телесности, то человек рассматривает мир как совокупность предметов и высшим «регулятивом» поведения для него является критерий полезности. В этой позиции всё окружающее рассматривается только как то, что либо служит удовлетворению потребностей, либо нет; всё либо полезно, либо вредно, по крайней мере – бесполезно. «Здесь с внутренней позиции человек осознаёт свои отношения с миром как отношение «организм-среда»: организм существует в среде и потребляет её» (Носов 1997: 169-170).

Очевидно, что апелляция только к этому уровню психологической реальности человека осуществляется скорее рекламой, которая призвана обнаруживать полезные качества объектов, способных сделать существование человеческого организма в среде более полезным, более комфортным, более безболезненным. Однако очевидно также, что апелляция к уровню виртуальной реальности телесности имеет место и в СМИ, если соотнести тип самоиндивидуализации человека в реальности телесности с некоторыми моментами, характерными для СМИ. Например, в новостных сообщениях о том, как меняется среда, в которой обитает аудитория СМИ: о ремонте дорог, о строительстве зданий, об открытии нового магазина и т. д.

«В реальности телесности самоиндивидуализация, т. е. самость человека, определяется соотнесённостью с определённым пространством-местом, заполненным моими вещами, и противопоставлением местам, заполненным чужими вещами. Тип пространственной самоиндивидуализации не исчезает с появлением других реальностей, этот тип самоиндивидуализации сохраняется на всю жизнь. Правда, пространство, индивидуализирующее человека, может меняться на протяжении его жизни. Сначала это люлька, потом – родительский дом, точнее «мой дом», затем – «моя улица», «мой город», и т. д., т. е. то место, где я есть и где я свой, где я дома» (Носов 1997: 48).

Апелляция СМИ к этому уровню психической реальности реципиента очевидна. Более того, новости из рубрики под названием, например, «Новости из-за рубежа» или «Местные новости» делают такую самоиндивидуализацию реципиента просто необходимой для того, чтобы выявить для аудитории степень значимости новостей из соответствующих рубрик. Сообщение о взрыве в соседнем квартале и о взрыве в другой стране воспринимаются по-разному.

Если генезис человека останавливается на уровне виртуальной реальности сознания, то человек рассматривает мир как имеющий внутреннюю сущность бытия, помимо своей внешней выраженности и высшим регулятивом поведения является критерий истинного знания. «С этой позиции мир видится человеку как предстоящий перед ним, и задача человека видится в том, чтобы увидеть мир таким, чтобы в нём всё было упорядочено. <…> основное отношение человека к миру – упорядочивание, соответственно базовый психический процесс – рефлексия. Контрпроцесс [его Носов определяет как «противопоставляемый базовому психическому процессу» - В. Г.] <…> - критика; критика как способ отрицания или усомнения предлагаемого представления о мире через указание на его внутреннюю противоречивость (Носов 1997: 171-172).

Апелляция к этому уровню индивидуальной психологической реальности реципиента является и одной из основных задач работы СМИ: сообщения если и не истинного, то правдивого знания, конструирующего упорядоченную картину мира информационной виртуальной реальности, разоблачение и критика элементов, которые вносят в информационную виртуальную реальность несоответствие тому, что происходило в реальности объективной.

«В реальности сознания другой тип самоиндивидуализации: через соотнесённость со своей ментальностью, невещественностью – мыслями, представлениями, желаниями и проч. – и противопоставленность чужой ментальности» (Носов 1997: 48). Момент противопоставления чужой ментальности очевиден в продуктах деятельности современных российских СМИ. Хотя бы на примере риторики в рамках стереотипов, связанных с понятиями «свой-чужой», «мы-они».

Имеет ли место в работе СМИ апелляция к виртуальной реальности личности, специфические качества которой обостряются, если генезис индивида остановился на названном уровне? Д. В. Носов замечает, что, если генезис человека останавливается на уровне виртуальной реальности личности, то человек рассматривает мир как совокупность коммуникантов и высшим регулятивом поведения индивида в этом случае становится критерий общения. При этом с внутренней позиции человек осознаёт свои отношения с миром как отношения «субъект-субъект» То есть я есть субъект и есть мир, построенный другим субъектом (другими субъектами). Базовый психический процесс у людей, остановившихся в развитии на виртуальной реальности личности, – коммуникация, общение субъектов» (Носов 1997: 173-174).

Осуществление горизонтального типа коммуникации, то есть общения субъекта с субъектом, не является, как известно, главной функцией СМИ. С другой стороны, участие СМИ в осуществлении такого типа связей нельзя отрицать. Например, во время радиопередачи, предполагающей обратную связь со слушателем, когда у каждого есть возможность позвонить в эфир, поделиться своими соображениями на заданную передачей тему, поучаствовать в дискуссии либо просто передать привет другу, на наш взгляд, осуществляется именно такой, горизонтальный, тип коммуникации. В прессе способствование общению субъектов между собой достигается за счёт публикации писем в редакцию (неважно, электронных или «живых»). Обращаются ли СМИ к внутренней специфике отдельно взятой личности, к уникальному в человеке, к тому, что отличает его от других людей? Приведённые примеры дают возможность ответить на этот вопрос положительно.

Как видим, чем к более глубинному уровню виртуальной реальности каждой отдельно взятой личности апеллирует СМИ, тем более реакция на это обращение «замешана» на индивидуальных особенностях каждого конкретного представителя аудитории СМИ, реакцию на это апеллирование оказывается всё более сложно просчитать, предполагать в рейтингах, поскольку с уровня апеллирования к личности начинаются несоциологические, а индивидуально-психологические особенности взаимодействия реалий жизни (в том числе и СМИ) и индивида.

Тип самоиндивидуализации, характерный для реальности личности – через соотнесённость со своей уникальностью, неповторимостью, то есть через то, что может отличать от всех других людей (Носов 1997: 48). Таким образом, осуществляя коммуникацию, хотя и не имея это в качестве основной цели, между субъектами, представителями целевой аудитории, СМИ мотивирует у зрителей, читателей, слушателей актуализацию психологической реальности личности.

Если генезис человека останавливается на уровне виртуальной реальности воли, то человек рассматривает мир как бесконечное образование, в котором есть фрагмент, допускающий его преобразование со стороны человека, и высшим регулятором поведения является критерий красоты, «красоты – как признака высшей реальности» (Носов 1997: 174).

В актуализации этого критерия участие СМИ едва ли является основным. Пожалуй, для реализации подобных потребностей индивида работают искусство, религия и проч. Хотя в качестве побочной функции и для СМИ подобное апеллирование нельзя отрицать. Оно реализуется, например, в рецензиях, интерпретирующих то или иное произведение искусства. Тип самоиндивидуализации, характерный для виртуальной реальности воли осуществляется через соотнесённость со своей собственной жизнью, её организацией и построением (Носов 1997: 49). Возможно, апелляция к этому уровню внутренней жизни человека является главной задачей «неновостных» жанров СМИ, которые провоцируют вопросы, наподобие: как поступить с тем, что уже имеется в мире? Какой жизненный путь выбрать? и т. д.

В реальности внешнего человека тип самоиндивидуализации – через соотнесённость с трансцендентными ценностями: духовного спасения, творческой самореализации, достижения совершенства в деятельности (музыке, живописи и проч.), познания истины (в науке), желания оставить «свой след» в культуре и т. д.» (Носов 1997: 50).

На наш взгляд, в опознавании апелляции к двум последним по списку уровням психической реальности индивида возникает проблема: как отличить действительную апелляцию к этим уровням от простой демагогии с использованием риторических шаблонов, клише, актуализирующих более глубокие уровни самосознания индивида. Ведь даже пресловутый вопрос «что делать?» можно понять буквально: что делать сейчас, чем заняться? как провести время? А можно увидеть в вопросе более глубокий смысл, ответ на который окажется, возможно, равным по объёму одноимённому роману Чернышевского. Думается, чтобы избежать путаницы, следует оговориться, что нужно различать нацеленную (хотя и не всегда осознанную) апелляцию к определённому уровню психологической реальности реципиента и потенциал прочтения дополнительных смыслов с учётом индивидуальных особенностей, личностной развитости конкретного потребителя СМИ. Не стоит забывать также, что закладывание смыслов в послание СМИ, которые потенциально могут быть опознаны только при наличии определённого уровня развитости индивидуальной психологической виртуальной реальности, осуществляется журналистом, который так или иначе во время своей профессиональной деятельности актуализирует часть собственной психологической данности.

Итак, информационная виртуальная реальность, создаваемая СМИ, конструируется путём апеллирования к психологической виртуальной реальности реципиента, представителя целевой аудитории СМИ и обнаруживает себя в момент восприятия продукта СМИ, содержащего это апеллирование, которое, накладываясь на особенности индивидуальной развитости каждого читателя, слушателя, зрителя, актуализирует определённый уровень его психологической виртуальной реальности. Процесс таких актуализаций и апеллирования вольно или невольно осуществляется при участии журналиста (или команды журналистов). В процессе работы с информационно-событийным материалом в нем обнаруживается некий потенциал для того типа самоиндивидуализации, который характерен для определенного уровня психологической виртуальной реальности.

 

 

 

Заключение

 

Виртуализация современного общества происходит на всех уровнях организации и существования социума. Виртуализуются и средства массовой информации. Их содержанием становится информационная виртуальная реальность, сущность которой, в свою очередь, зависит, от журналиста, который осуществляет отбор компонентов информационной виртуальной реальности. Этот отбор происходит в соответствии, во-первых, с форматом конкретного издания, радиопрограммы или телепередачи, а во-вторых, с интересами, заданными внутренним пространством личности журналиста, обладающего полномочиями для такого отбора.

Опасность развития СМИ в соответствии с алгоритмами виртуальной реальности нам видится в том, что постепенно СМИ станут транслировать не только симуляции реальных вещей и объектов, но и сами станут симулякрами. Значит – будут только «копировать» работу СМИ по информированию граждан, существуя лишь как знак, образ СМИ.

В дипломной работе мы попытались доказать, что СМИ конструируют особую виртуальную реальность, которую мы назвали информационной виртуальной реальностью. Апеллируя к психологической виртуальной реальности реципиента, представителя целевой аудитории СМИ, эта информационная виртуальная реальность обнаруживает себя в момент восприятия реципиентом продукта СМИ. Информационная виртуальная реальность накладывается на индивидуальные особенности читателя, слушателя, зрителя и актуализирует определённый уровень его психологической виртуальной реальности. Все это представляет собой определенные процедуры выстраивания отношений между СМИ и его потребителем.

Эти процедуры вольно или невольно осуществляются при участии журналиста (или команды журналистов). В процессе работы с информационно-событийным материалом в нем обнаруживается потенциал для того типа самоиндивидуализации, который свойственен определенному уровню психологической виртуальной реальности реципиентов.

Таким образом, главный вывод настоящей дипломной работы заключается в том, что современные СМИ имеют в своем развитии тенденцию к симулированию выполнения социальной функции информирования, имея в качестве цели демонстрацию наличия канала коммуникации. При этом мы не утверждаем, что информирования общественности о том, что происходит в мире, не происходит. Но это информирование осуществляется при помощи алгоритмов создания виртуальной реальности.

Значимость исследования нам видится в проекции глобального явления виртуализации социума на более узкий его сегмент - средства массовой информации, что, мы надеемся, если и не поможет практикующим журналистам отличать виртуальный образ мира, создаваемый намеренно, от самого мира (адекватное отражение которого во всей полноте и разнообразии, впрочем, едва ли возможно), то во всяком случае поставит перед ними эту проблему.

 

 

 

Литература

 

1. Антипов и др. Текст как явление культуры/ Антипов Г. А., Донских О. А., Марковина И. Ю., Сорокин Ю. А. Новосибирск: Наука. Сиб. Отд-ние, 1989. – 197 с.
2. Арто. А. Театр жестокости. // А. Арто Театр и его двойник. М., 1993. – 256 с.
3. Багдасарьян Н. Г., Силаева В. Л. «Виртуальная реальность: попытка типологизации»// Философские науки, № 6, 2005 – С. 18-45.
4. Барт Р. Избранные работы: Семиотика: Поэтика / Сост., общ. ред. и вступ. ст. Г. К. Костикова. М., 1994. – 526 с.
5. Басин Е. Я. Искусство и коммуникация (очерки из истории философско-эстетической мысли). М. 1999 – Вып. 6. – 346 с.
6. Бахтин М. М. Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве // Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. – 245 с.
7. Беньямин В. Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости. Избранные эссе. М.: "Медиум". 1996. – 348 с.
8. Бодрийяр Ж. Симулякры и симуляции // Философия эпохи постмодерна. Минск: Красико-принт, 1996 – 464 с.
9. Воронов А. И. Философский анализ понятия виртуальная реальность. Дис. ... канд. филос. наук СПб., 1999. – 54 с.
10. Грязнова Е. В. Виртуальная реальность: анализ смысловых элементов понятия // Философские науки, , 2005. – № 2. – С. 34-66.
11. Жолковский А. К. Блуждающие сны и другие работы. М., 1994 – 378 с.
12. Иванов А. Ф. Об онотологическом статусе виртуальной реальности// Виртуальное пространство культуры. Материалы научной конференции 11-13 апреля. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. – С. 14-16.
13. Иванов Д. В. Виртуализация общества. СПб., 2000. – 342 с.
14. Иванов Д. В. Виртуализация общества. Версия 2. 0. СПб.: «Петербургское востоковеденье», 2002. – 224 с.
15. Ильин И. П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996 – 487 с.
16. Исаков А. Информационный терроризм // http://www.rau.su/observer/-6_02/5-6_10.htm
17. История философии: Энциклопедия. Мн.: Интерпрессервис; Книжный Дом. 2002. — 1376 с.
18. Кастельс М. Галактика Интернет. Екатеринбург, 2004. – 384 с.
19. Кириллова Н. Б. Медиакультура: от модерна к постмодерну. М. – 2005. – 448 с.
20. Коротаев Р. Виртуальная реальность в западном кинематографе: отражение воздействия СМИ на массовое сознание // http://psujourn.narod.ru/vestnik/vyp_3/co_virt.html#_ftn21
21. Кортунов В. В. Бегство от реальности (или оборотная сторона телекоммуникационных технологий). М., 2003. - 167 с.
22. Красных В. В. Виртуальная реальность или реальная виртуальность? М., 1998. – 324 с.
23. Кулибаба А. Н. Информационный терроризм // http://www.inauka.ru/blogs/article73324.html
24. Кутырев В. А. Культура и технология: борьба миров. – М.: Прогресс-Традиция, 2001. – 240 с.
25. Лотман Ю. М. Семиотика культуры и понятие текста \\Лотман Ю.М. Избранные статьи в 3-х т. Т. 1. Таллинн, 1992. – 398 с.
26. Маньковская Н. Б. Эстетика постмодернизма. СПб., 2000. – 276 с.
27. Назаров М. М. Массовая коммуникация в современном мире: методология анализа и практика исследований. – УРСС, 2000. – 240 с.
28. Новейший философский словарь издание 2-е Минск, 2001. – 1552 с
29. Носов Н. А. Виртуальный человек: Очерки по виртуальной психологии детства. М: Изд-во Магистр, 1997. – 192 с.
30. Носов Н. А. Словарь виртуальных терминов// Труды лаборатории виртуалистики. М., 2000. – Вып. 7. – 488 с.
31. Сачук В. Конверсия искусства. СПб, 2001. – 243 с.
32. Сметанина С. И. Медиа-текст в системе культуры (динамические процессы в языке и стиле журналистики конца XX века): Научное издание. СПб.: Изд-во Михайлова В. А., 2002 – 383 с.
33. Солганик Г. Я. Автор как стилеобразующая категория публицистического текста// Вестн. Моск. Ун-та. Сер10. Журналистика. 2001, № 3. – 232 с..
34. Руднев В. П. Словарь культуры XX века. М., 1997 – 658 с.
35. Тоффлер Э. метаморфозы власти. М: ООО «Изд-во АСТ», 2003. - 462 с.
36. Фуко М. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук. СПб., 1994 – 389 с.
37. Чистякова В. Смерть кино? Цифровое кино и проблема киноформы // Искусство кино. № 10/07. – С. 78-94.

Домой     Acta  Diurna    Содержание