У всякого человека два дня рождения: по меньшей мере, два дня, которые побуждают его поразмыслить над бегом времени, над тем, как оно сказывается на его бренном существовании. Одни из них, - тот, который он считает именно своим. При постепенном забвении старинных обычаев торжественное празднование дня рождения почти ушло в прошлое и сохраняется лишь для детей, которые вообще не задумываются над его значением и не разумеют в нем решительно ничего, кроме пирожного и апельсина. Но рождение Нового года - событие настолько значительное, что пренебречь им не может ни король, ни чеботарь. Никто никогда не относился к первому января с безразличием. От него все ведут счет своему времени, прикидывая, сколько его еще остается. Это рождество нашего праотца Адама.
32
Ни одни колокола (колокольный звон - музыка, самая близкая к небесам) не звучат так торжественно и трогательно, как те, что провожают старый год. Вслушиваясь в них, я всегда с сожалением вызываю в своей памяти и пытаюсь сосредоточить в ней все образы, рассеянные по минувшим двенадцати месяцам, - все, что я сделал и выстрадал, исполнил иль упустил за это невозвратно отлетевшее время. Теперь я начинаю понимать его ценность, как бывает после смерти близкого человека. Ушедший год приобретает присущую ему одному окраску. И когда наш современник воскликнул
Хлестнул полою уходящий год - 1
это был не только полет поэтической мысли.
Такую тихую грусть ощущает каждый из нас при столь торжественном расставании. Право же, прошлою ночью я чувствовал именно так, да и все вместе со мною; хотя некоторые из моих сотоварищей больше старались выказать веселость по поводу рождения наступающего года, чем нежные сожаления о кончине его предшественника. Но я не из тех, кто
Приветствует входящего, торопит
Того, кто собирается уйти 2.
По природе своей я робею пред всякою новизной - новыми книгами, новыми лицами, новыми годами -- из-за какого-то душевного вывиха, мешающего мне смотреть без страха в лицо грядущему. Я почти перестал надеяться и бестрепетно обозреваю лишь течение иных (прошлых) лет. Я погружаюсь в былые мои упования и умозаключения. Я устремляюсь очертя голову навстречу минувшим разочарованиям. Моя броня непроницаема для былых неудач. Я прощаю или в своем воображении превозмогаю былых противников. Я снова из любви к искусству, как это зовется у игроков, предаюсь играм, за которые уже однажды столь дорого заплатил. Едва ли теперь я захотел бы отменить хоть одно из тягостных происшествий и событий моей жизни. Я не больше хотел бы их переделать, чем эпизоды какого-нибудь хорошо скроенного романа. И если семь самых золотых моих лет я был тоскующим пленником прекрасных волос и еще более прекрасных глаз Алисы У-н 3 - это, по-моему, лучше, чем если бы столь пылкое любовное увлечение прошло мимо меня. Пусть наша семья упустила наследство из-за плутней старого Доррелла - это тоже лучше, чем если б я ныне располагал двумя тысячами фунтов in banco,* но зато понятия не имел об этом благопристойном старом мошеннике.
Недостойная мужчины слабость побуждает меня оглядываться на те ранние дни. Будет ли это парадокс, если я скажу, что, перемахнув за сорок лет, человек приобретает право любить себя самого, не вызывая упрека в себялюбии?
* в банке (лат.).
33
Если я хоть что-нибудь знаю о себе, никто из тех, кто склонен к интроспекции - а я болезненно склонен к ней, - не может питать меньшего уважения к своей личности в настоящем, чем я к человеку по имени Элия. Я знаю, что он легкомыслен, тщеславен и раздражителен; что он отъявленный..., привержен к...; что он не признает никаких советов, не следует им и не расточает их; кроме того, он... заика и шут: он - все что угодно; не стесняйтесь и не щадите его; я подписываюсь подо всем и еще многим другим, помимо того, что ты, читатель, пожелал бы поставить ему в вину, но что касается мальчика Элии, моего "второго я" где-то там, в отдалении, - да будет мне дозволено лелеять воспоминание об этом отроке, ведь он, заверяю тебя, имеет так мало общего с безмозглым подкидышем, которому ныне сорок пять лет 4, как если бы был ребенком из какой-то другой семьи, а не сыном моих родителей. Я готов плакать над ним пятилетним, терпеливо переносившим оспу и еще более свирепые, чем она, лекарства. Я мысленно укладываю его бедную горячечную головку на больничную подушку в Христовом приюте и вместе с ним пробуждаюсь, пораженный тихим присутствием витающей над ним материнской нежности, которая неведомо для него берегла его сон. Я знаю, как он бежал даже от тени лжи. Господь с тобой, Элия; до чего же ты изменился! Ты утратил простодушие. Я знаю, сколь честен, сколь отважен (для хилого мальчугана) он был, сколь набожен, сколь преисполнен воображения и надежд! С какой же высоты я упал, если ребенок моих воспоминаний был и вправду я сам, а не мнимый ангел-хранитель, принявший его обличие, дабы направить мои неопытные шаги и задать тон нравственному моему бытию!
Если я люблю, даже не надеясь встретить сочувствия, погружаться в прошлое - это, быть может, признак некоторой болезненности моей души. Или причина этого коренится в другом: не имея ни жены, ни детей, я просто не научился достаточно отвлекаться от себя самого; не потому ли я обращаюсь к воспоминаниям и усыновляю собственный ранний образ в качестве наследника и любимца, что лишен возможности возиться со своими отпрысками? Если эти домыслы, читатель, кажутся тебе несуразными (ведь ты, может статься, деловой человек), если я выхожу за пределы, доступные твоему сочувствию, и всецело предаюсь безмерному тщеславию, я укрываюсь, непроницаемый для насмешек, в призрачное облако, именуемое Элия.
Старшие, среди которых я вырос, были не из тех, кто пренебрегает соблюдением старинных обычаев, а проводы колокольным звоном Старого года они обставляли особо торжественными обрядами. В эти дни полуночный перезвон хоть видимо и возбуждал веселость во всех окружающих, неизменно вселял в мою душу целую вереницу грустных картин. Когда я едва ли понимал, в чем тут дело, и думал о том, что мой счет растет и я должен буду его оплатить. Не только ребенок, по и молодой человек до тридцати лет никогда в сущности не ощущает, что он тоже смертей. Разумеется, он знает об этом и, если понадобится, сумеет произнести проповедь о бренности жизни, но он так же неспособен прочувствовать это, как знойным июнем воссоздать в своем воображении студеные дни декабря. А ныне, сказать ли как на духу?
35
Ныне я с огромной силой ощущаю приближение срока, когда придется отчитываться. Я начинаю прикидывать вероятную продолжительность моего века, и мне жалко тратить мгновения и кратчайшие отрезки времени, как скряге жаль фартингов 5. По мере того, как годы уходят и приносятся все стремительней, я ценю их все больше и больше и тянусь бессильной рукой к спице большого их колеса. Я не хочу исчезать, "как ткацкий челнок" 6. Такие метафоры не утешают меня, не подслащивают гадкий вкус неотвратимой смерти. Я не желаю, чтобы меня увлек с собою поток, который плавно уносит в вечность жизнь человеческую, и противлюсь неизбежному течению судеб. Я влюблен в эту зеленую землю, в лик города и деревни, в неизъяснимо пленительное сельское уединение, в милую безопасность улиц. Я бы здесь хотел разбить мою скинию. Я был бы доволен, когда бы мог остаться в том возрасте, которого достигли я и мои друзья; мне не нужно быть ни моложе, ни богаче, ни красивее. Я не хочу, чтобы старость отлучила меня от жизни, не хочу, словно созревший плод, как говорится, упасть в могилу. Всякая перемена на этой моей земле, в пище или жилье, смущает и волнует меня. Мои домашние боги так ужасающе прочно укоренились, что их не вырвать без крови. По своей доброй воле они не устремятся к берегам Лавинии 7. Любая перемена в моем бытии потрясает меня.
Солнце, небо, легкое дуновение ветерка, одинокие прогулки, летние каникулы, зелень полей, восхитительные сока мяса и рыбы, дружеская компания, веселый стакан вина, свет свечей, беседа у камина, невинная суетность, острое словцо и сама ирония - разве все это не уходит вместе с жизнью?
Может ли призрак смеяться, надрывая свой тощий живот от смеха, когда вы шутите с ним?
А вы, мои полуночные любимцы, мои фолианты? Должен ли я расстаться с несравненным наслаждением держать вас (огромные охапки) в своих объятиях? Неужели знание достанется мне (если вообще достанется) лишь ценою тягостного внутреннего опыта, а не из столь привычного для меня чтения?
Смогу ли я и там наслаждаться дружбой, не видя ни улыбок, которые здесь оповещают о ней, ни знакомого милого лица, ни "сладостного уверения взгляда"? 8
Зимою это невыносимое нерасположение к смерти - мягче, пожалуй, не скажешь - особенно часто посещает и охватывает меня. Ласковым августовским полуднем под знойным небом смерть кажется маловероятной. В такое время жалкие пресмыкающиеся, вроде меня, упиваются ощущением бессмертия. Тогда мы оживаем и расцветаем. Тогда мы снова становимся сильными, снова доблестными, снова мудрыми и стремительно идем в рост. Порывы ветра, от которых я стыну и съеживаюсь, наводят на мысль о смерти. Все, что сродни невещественному, содействует этому сильнейшему из чувств: холод, оцепенение, мечтания, растерянность, сама Луна, наконец, со своими сумеречными и призрачными обличиями - эта холодная тень солнца или хилая сестра Феба 9, вроде той, еще неспособной питать грудью, о которой упоминается в Песни Песней 10. Я не из числа ее обожателей, я разделяю воззрения персов 11.
36
Все, что мешает и препятствует мне, мертвит мою душу. Любые, даже ничтожные неприятности наподобие нездоровых жизненных соков растравляют эту пагубную чумную язву. Я не раз слышал, как иные заявляют о своем равнодушии к жизни. Эти люди приветствуют конец своего земного существования, словно тихую гавань и говорят о могиле, что она примет их в ласковое лоно свое, где они опочиют, как на подушке. Иные ищут смерти - но я говорю: прочь, о гнусный, отвратительный призрак! - я ненавижу, презираю, проклинаю тебя и (вместе с братом Жаном) 12 посылаю тебя к ста тысячам чертей, ибо тебя никак нельзя ни извинить, ни терпеть, а надо бежать, словно вселенской ехидны, заклеймить, объявить вне закона, провозгласить худшим из зол! Ничто не заставит меня смириться с тобою, о тощая, унылая Пустота или еще более страшная и треклятая Сущность!
Противоядия, которые прописываются для излечения от страха перед тобой, столь же холодны и оскорбительны, как ты. Кто найдет удовлетворение в том, что "после смерти будет лежать с королями и императорами", если он и при жизни никогда не жаждал разделять с ними ложе? Или еще в том, что "таким станет и самое прекрасное лицо"? 13 Зачем Алисе У-н нужно стать призраком, чтобы утешить меня? Больше всего воротит меня от назойливых и оскорбительных обращений к живым, начертанных на обычных могильных плитах. Всякий покойник, лежа под камнем, берется поучать меня нестерпимо пошлыми изречениями, вроде такого: "Кто я теперь, тем скоро станешь ты". Быть может, не так скоро, приятель, как ты воображаешь. А пока что я все-таки жив. Я хожу, куда пожелаю. Я стою двадцати таких, как ты. Знай свое место: тут найдутся и почище тебя! Дни Нового года для тебя уже позади. А я еще живой и могу надеяться пережить и 1821 год. Еще один кубок вина, и пока колокол-ренегат, который только что мрачно отпел останки усопшего 1820 года, теперь по-иному, ликующе, звонит в честь его преемника, настроим на его лад песню, сочиненную по такому же случаю добросердечным, веселым мистером Коттоном 14.
36
НОВЫЙ ГОД
Петух под утренней звездою
Пророчит небо золотое.
Что вскоре дальние холмы
Нам тихо высветит из тьмы.
А старый Янус - весь сомненье
И не без тайного волненья
Заглядывает в Новый год:
Добро иль зло он принесет!
Мы все для наших начинаний
Боимся предзнаменований,
Которые грозят бедой,
Но нет беды такой худой,
Как страх, когда душа томится
Пред тем, что, может быть, случится.
Одна ко Янус ведь двулик.
И в утра благодатный миг
Мы. может быть, найдем, что бога
Не так уж сумрачна тревога:
Тот лик, что скорбен и сердит.
Наверно в прошлое глядит.
Другой же - кроткий, просветленный
Встречает год новорожденный,
К тому же он с больших высот
Глядит на юный этот год:
Ему открыты шири, дали,
Все меньше, кажется, печали
У Януса на лике том,
Что первым озарен лучом,
Чего же нам сейчас бояться?
Ведь году довелось начаться
Так радостно, а в первый день
Его не омрачает тень.
Минувший год был плох, конечно.
Поверим новому беспечно!
А если он обманет нас. –
Переживем, как в прошлый раз.
И вновь, безропотно, как дети,
Начнем рассчитывать на третий;
Ведь, право, и для худших бед
Чрезмерной длительности нет,
Не дольше тянется ненастье,
Чем дни блистательного счастья.
И да поможет это нам
Довериться бегущим дням!
Безумец тот, кого погода
Ласкать готова раз в три года,
А он зовет враждебным рок, -
Такого зря жалеет бог!
Фортуну встретим, гостью нашу,
Наполнив пенной влагой чашу;
Уступит смеху иногда
И беспощадная беда.
Спиной Фортуна повернется, -
все же в нас вино смеется.
Глядишь - и в следующий год
Она лицо к нам повернет.
Что вы, читатель, скажете, не отдают ли эти стихи грубоватым великодушием старинной английской закваски? Не действуют ли они укрепляюще, как микстура, которая расширяет сердце, обновляет кровь и возвышает дух? Где эти скулящие страхи смерти, только что выраженные искренне или притворно? Пронеслись, словно облако, поглощены благотворным солнечным светом чистой поэзии, смыты начисто волной истинного Геликона 15 - единственными водами, исцеляющими эту ипохондрию. А теперь еще один кубок благодатного вина, и веселого вам всем Нового года, и еще многое множество их, господа!
37
ПРИМЕЧАНИЯ
Впервые - в "London Magazine" (январь 1821 г.).
1 Хлестнул полою уходящий год... - неточная цитата из стихотворения Кольриджа "Ода уходящему году" ("Ode to the Departing Year", 1796)
9 …Приветствует входящего, собирается уйти. - неточно приведенная строка английского поэта Александра Попа (Pope, 1688-1744). дважды встречающаяся у него: в переводе Гомеровой "Одиссеи" (XV, 83) и в "Подражании Горацию" (кн. II, сатира 2 "К мистеру Бэттлу").
3 Алиса У-н-первая любовь Лэма (см. очерк "Мои дети...").
4 ... которому ныне сорок пять лет... - Здесь указан истинный возраст Лэма, родившегося в 1775 г.
5 ... скряге жаль фартингов. - См с. 213, примеч. 29.
6 ..."как ткацкий челнок". - Сравнение из Библии (Книга Иова, 7 б): "Мелькают мои дни, как ткацкий челнок, и без упования спешат к концу"; пер. С. Аверинцева. (Поэзия и проза Древнего Востока. М., 1973),
225
7 ...к берегам Лавинии. - К италийским. Лавиния - дочь Латина, царя Лациума, стала женой Энея после того, как он победоносно утвердился на земле латинян.
8 ..."сладостного уверения взгляда"? - веточная цитата из стихотворения "Элегия, или Терзания дружбы" английского поэта Мэтью Ройдона (Roydon, ок. 1580-1622).
8 ...или хилая сестра Феба...-По греческому мифу, богиней Луны была Селена, сестра Гелиоса, бога Солнца. Позже стали отождествлять Селену с АртемиДой. Гелиоса-с братом Артемиды Аполлоном (Фебом). В обоих вариантах богиня Луны - сестра бога Солнца.
10 ...еще неспособной питать грудью... - Подразумевается библейский текст ("Песнь песней", 8, 8): "Есть у нас сестрица, у нее еще нету грудей, что для сестрицы нам сделать, когда к ней свататься будут?"; пер. И. Дьяконова ("Поэзия и проза Древнего Востока").
" ...я разделяю воззрения персов. - Лэм хочет сказать, что почитает солнце, а не луну.
12 ...вместе с братом Жаном... - Брат Жан - один из героев романа Франсуа Рабле (Rabelais, 1494-1553) "Гаргантюа и Пантагрюэль" Автор характеризует его так: "... монах, по прозванию Брат Жан, Зубодробитель, человек молодой, прыткий, щеголеватый, жизнерадостный, разбитной, храбрый, отважный, решительный, высокий, худощавый, горластый, носатый, мастак отбарабанить часы, отжарить мессу и отвалять вечерню" (кн. 1, гл. 27; пер. Н. Любимова).
13 "...самое прекрасное лицо?» - Приведена строка из баллады английского поэта Дэвида Мэллита (Mallet. 1705-1765) "Вильям и Маргарита",
14 Коттон (Cotton) Натаниел (1705-1788) - врач и популярный в свое время поэт. Лэм приводит стихотворение из его сборника "Видения в стихах для развлечения и наставления юных умов" ("Vision in Verse, for the Entertainment and Instruction of Young Minds", 1751).
15 Геликон - гора в Греции. По представлениям древних - обиталище муз. Геликонские источники (также и потоки) - Аганиппа а Иппоирена; их имена стали поэтическими метафорами.