Республиканская пресса атакует "династию денег". Смех в наступлении. Сатирическое искусство и эстетика "периодических памфлетов" Филипона. Роль "Карикатюр" и "Шаривари" в развитии реалистического обличительного очерка
Для очерковой литературы 1830—1848-х годов характерны две основные формы: газетный, преимущественно, сатирико-политический очерк и очерк книжный, главным образом сатирико-нравоописательный. Громадное обилие текстов, составляющих очерковое наследие эпохи Июльской монархии, вызвало необходимость ограничиться в настоящей работе только второй половиной проблемы, т. е. анализом "физиологии" и нравоописательных альманахов тех лет.
Однако и при данных условиях не может быть обойден вопрос о роли демократической периодики в развитии реалистического очерка рассматриваемого периода. К жанру очерка, гибкому, легко находящему читателя литературному оружию пропаганды, обращались многие органы французской оппозиционной печати, в частности, республиканские "Реформ", "Ревю репюбликен", "Корсэр" и др. Но совершенно особого внимания заслуживает деятельность сатирических иллюстрированных газет "Карикатюр" и "Шаривари", ставших организаторами талантливого и отважного очеркового похода против буржуазного государства, его политики, культуры и морали.
"Пресса создала два правительства: правительства 1830-го и 1848 годов",— писал известный французский мемуарист Ипполит Кастиль 1. Мысль Кастиля, неприемлемая по своему историческому содержанию, интересна как отзвук представлений современников Июльской монархии о могуществе периодической печати.
1 См. Н. Сastille. Les hommes et les moeurs en France sous la regne le Louis-Philippe. P., Henetton, 1853.
79
"Четвертая сила в государстве", "Власть против власти" — подобные формулы в применении к прессе встречаются и у других французских авторов 30—40-х годов XIX столетия.
Многие факты подтверждают действительно выдающуюся роль прессы в общественной жизни Франции того времени. Как известно, газеты "Насьональ", "Тан", "Трибюн" и др., опередив парламентскую оппозицию, первыми выступили с протестом против ультрареакционных ордонансов 25 июля 1830 г., опубликование которых было ближайшим поводом для начала Июльской революции. Правление Луи-Филиппа Орлеанского характеризовалось невиданным ростом периодики. Библиографические справочники позволяют установить, что на протяжении его восемнадцатилетнего правления во Франции выходило более 700 названий газет и журналов — количество, вдвое превышавшее число периодических изданий при Реставрации. Лагерю господствовавшей после 1830 г. буржуазно-охранительной печати противостоял теперь пестрый по оттенкам положительных доктрин, но воинствующе антиорлеанистский и чрезвычайно многочисленный отряд органов демократической оппозиции. Впервые в истории национальной печати появляются в ту пору периодические издания, выпускаемые рабочими организациями.
Расцвет периодической печати во Франции в эпоху Июльской монархии привлекал тогда внимание всей Европы. Его отмечали русские "Отечественные записки" 2 и консервативный английский журнал "Форин Квотерли Ревью". Но о причинах расцвета журналистики в стране, которая в муках народной нужды, в огне революционных мятежей, в напряженных идейных исканиях шла от второй революции к третьей, современники судили по-разному. Жанен, например, пытался отнести успехи французской прессы за счет общего "процветания" Франции при "короле-гражданине" и его, якобы, прогрессивного законодательства о печати 4. В действительности же, государственная политика Июльской монархии в области прессы, основанная на громадных денежных залогах для издателей газет, на кабальной системе штрафов и налогов, удушающих необеспеченную материально демократическую печать, была благоприятной лишь для ловких, политически-беспринципных дельцов от журналистики типа Эмиля де Жирардена — одного из самых популярных буржуазных газетных деятелей того времени.
Даже та ограниченная, "сообразованная с законами" "свобода печати", которую гарантировала Хартия 1830 г., была вскоре фактически уничтожена правительством. На восстания и бунты 30—34-х годов "династия денег" ответила мерами открытого террора против демократической прессы.
2 См. "Отечественные записки", 1842, т. XX, кн. I—II.
3 См. "The Foreign Quarterly Review", 1843, January.
4 См. Jules Janin. Varietes litteraires. Bruxelles, s. d.
80
Судебные преследования, аресты, избиения, тюрьма стали постоянным уделом передовых журналистов 5. Наиболее свирепый удар по демократической периодике, приведший к запрещению самых революционных ее органов, нанесли так называемые "сентябрьские законы" 1835 г., которые, по существу, оставались в силе до конца Июльской монархии.
Однако это был не только мрачный, но также героический и эпохальный этап в истории прогрессивной французской печати. Подлинной причиной широкого развития демократической прессы при Луи-Филиппе явилось мощное освободительное движение тех лет, необходимость им руководить и активно защищать демократию от все более дававшей себя знать антинародной и антинациональной тактики буржуазной монархии. Органы французской демократии, и, в первую очередь, наиболее сильная в начале царствования левореспубликанская периодика, выполняли эти задачи с большим рвением, мужеством и блеском. Невзирая на цензурные и полицейские репрессии, на отсутствие денежных средств, вместо газет и журналов, которые вынуждены были закрыться, неизменно возникали новые легальные, а иногда и подпольные издания. Судебные процессы деятелей демократической печати, на которых с пламенными речами выступали видные республиканские адвокаты, а порой и сами обвиняемые, превращались в сенсационные разоблачения правящей клики, в пропаганду революционных идей, получали широчайший общественный резонанс.
Но главной особенностью и заслугой прессы этого рода являлась ее живая связь с народом и с практикой политической борьбы. Республиканские общества и ассоциации еще в начале 30-х годов добились создания широкой сети газет своего направления в промышленных центрах провинции, посылали для организации этих изданий крупнейших партийных деятелей, которым приходилось работать на местах в трудных условиях 6. Уже тогда республиканская печать департаментов насчитывала многие десятки названий и пользовалась большой популярностью среди простонародного населения. Стесненные материально, демократические издательства выпускали газеты небольшими тиражами 7. Но число читателей газет было значительно большим, чем число их подписчиков. Беднейшие слои города и деревни пользовались газетой в кафе, в кабачке, на улице; один и тот же экземпляр прочитывался часто не менее сотни раз.
5 См. A. Germ a in. Martirologe de la presse. P., 1861; George Weill. Le Journal. Origines, evolution et role de la presse periodique. P., 1934; Max Hubert. Die Satire in der franzosischen Publizistic unter besonderer Beriicksichtigung des franzosischen Witzblattes. Miinchen, 1934; Raymond Manevy. La presse (rancaise de Renaudot a Rochetort. P., Foret, 1958; Irene Соllins. The Government and the Newspaper Press in France 1814—1881. Oxford University Press, 1959, и др.
6 В организации республиканской прессы Парижа и департаментов принимали активное участие Улисс Трела, Франсуа Распайль, Годфруа Кавеньяк, Антони Type и др.
7 См. об этом: Jean-Pierre Aguet. Le tirage des quotidiens de Paris sous la Monarchic de Juillet. "Revue Suisse d'Histoire", 1860, v. 10, N 2.
81
Газеты распространялись с помощью специальных разносчиков, так называемых "crieurs", за которыми постоянно охотилась полиция. Республиканские издательства устраивали коллективные читки особенно важных номеров своих изданий, раздавали их бесплатно. В помощь газетной пропаганде те же издательства выпускали всевозможные брошюры и листовки, которые легче проникали в массы; проще обходили цензурные рогатки.
Здесь не место говорить о колебаниях, о частых идейных срывах демократической прессы 30—40-х годов, о ее различных оттенках. В этом смысле она отражала состояние всего французского освободительного движения той поры: незрелость революционной идеологии пролетариата, колебания и ошибки мелкобуржуазных демократов и т. п. Нам хочется отметить другое, поистине значительное явление. Наиболее передовые органы этой прессы, нашедшие контакт с народной аудиторией, расширявшие ее политический кругозор, и, в свою очередь, испытавшие влияние народной мысли, становились, наряду с демократической литературой тех лет,— фактором новой демократической и социалистической культуры, элементом новорожденной "народной цивилизации". (Некоторые исследователи французской демократической прессы 1830—1840-х годов подчеркивают ее сближение с демократической песенной традицией, называя "певучей газетой" для тех, кто не умел читать - песни Беранже, политические стихи Альтароша, Шарля Жилля, Луи Фесто, Пьера Дюпона и др.) 8.
Роль демократической периодики в разоблачении и дискредитация буржуазной монархии была огромной. Об этом косвенно свидетельствует жестокость направленных против нее правительственных репрессий. Особое и весьма значительное место среди демократической периодики, объявившей войну диктатуре банкиров, занимала так называемая "мелкая пресса" — сатирические листки полугазетного, полужурнального типа.
Издания подобного рода уже в конце 20-х годов с помощью фельетона, шаржа, анекдота сражались против Полиньяка и Карла X. Но по-настоящему жанр оформился только после Июльской революции. Эти искрящиеся смехом и едким остроумием периодические листки сразу же включились в сатирический поход против "короля-буржуа" и его власти, предпринятый литературой и искусством французской демократии. Их специальностью стала, как тогда иронически говорили, - "непочтительность" — вышучивание и унижение врага. Вскоре "веселая война" мелкой республиканской прессы смешалась с общеполитической борьбой народной оппозиции, оказалась всеми признанной революционизирующей силой. Бальзак, автор "Утраченных иллюзий" и "Монографии о парижской прессе" — произведений, бичующих современную ему французскую буржуазную журналистику, с симпатией отзывался о республиканских сатирических газетах 30—40-х годов, считал их неповторимо оригинальными, восхищался их живостью, одушевлением, неутомимой агрессивностью, считал их стоящими неизмеримо выше, чем даже всемирно-знаменитый лондонский "Панч".
8 См. Charles Ledгё. La presse a 1'assaut de la monarchie 1815—1848, Collection "Kiosque". P., A. Colin, 1960.
82
Самыми отважными и талантливыми среди этой "легкой кавалерии" (Бальзак) парижской прессы были иллюстрированные сатирические газеты "Карикатюр" и "Шаривари", основанные видным республиканским деятелем, одаренным художником и литератором Шарлем Филипоном (1800—1862) под непосредственным воздействием Июльской революции и революционного движения начала 30-х годов 9.
Сатирическая "пресса Филипона", полузабытая зарубежной историей журналистики, в свое время пользовалась громадной популярностью во Франции и за ее рубежами, заслужила признание и восхищение таких писателей как Бальзак, Стендаль, Гейне, Теккерей, Бодлер и др. Недавно о выдающейся политической и художественной роли "Карикатюр" напомнил нам Луи Арагон 10.
Имя основателя "Карикатюр" и "Шаривари" было чрезвычайно популярным у современников. Друзья и соратники называли его "Ювеналом карикатуры", "Наполеоном сатиры", "титаном смеха" и т. п. Враги придумывали наивно-преувеличенные клички: "чудовищный социальный мститель", "душа адских листков" и др.
Еще в 1829 г. Филипон вместе со своим шурином Обером основал в Париже небольшое издательство эстампов. После Июльской революции скромная лавка в пассаже Веро-Дода стала центром художественной и политико-пропагандистской деятельности Филипона. Здесь печатались его знаменитые газеты и другие периодические издания, а также всевозможные сатирические альбомы, альманахи, "физиологии" и серии антиправительственных карикатур п. Перед витринами фирмы Обер, всегда заполненными работами известных карикатуристов, постоянно собирались возбужденные толпы зрителей, недовольных режимом буржуазной монархии.
Лучшими творениями Филипона, несомненно, оставались "Карикатюр" и "Шаривари". Бесконечные конфискации номеров обеих газет, обыски, аресты, громадные денежные штрафы и другие виды преследовании, которые реакционное правительство применяло в борьбе с "адскими листками", не могли сломить энергии и гражданского мужества Филипона.
9 Еженедельная "Карикатюр" (La Caricature morale, reiligieus'e, litteraire et scenique, с октября 1832 г.: "La Caricature politique, morale, litteraire et scenique") выходила с ноября 1830 г. по август 1835 г. Ежедневная "Шаривари" ("Le Charivari", journal Publiant chaque jour un nouveau dessin) появилась 1 декабря 1832 г. и намного пережила Июльскую монархию.
10 См. L. A r ago п. L'Exemple de Courbet. P., "Cercle d'Art", 1952.
11 См. А. И u on. Charlies Philipon et la maison Aubert. "Etudes de presse", 1957, N. 17.
83
Опытный журналист-сатирик В. Теккерей с интересом следил за деятельностью Филипона и был поражен отвагой этого "французского Терсита", осмелившегося поднять "отравленное копье насмешки" на "гордого Аякса" — "короля французов" 12.
Фигура Филипона - "генералиссимуса" республиканской сатирической печати, которого современники считали одним из крупнейших деятелей национальной демократической культуры, близким по значению к Беранже и Полю-Луи Курье 13, представляет большой интерес для исследователя французской прогрессивной прессы, литературы и живописи XIX столетия. Но, отдавая должное Филипону, подлинному художественному руководителю и политическому вожаку обеих газет, не следует забывать, что блестящая "Карикатюр" и "остроумная как Вольтер" (Стендаль) "Шаривари" являлись результатом коллективного творчества группы демократически настроенных литераторов и художников, были одним из наиболее ярких фактов массового реалистического искусства.
В обеих газетах в разные периоды Июльской монархии выступали талантливые художники: Домье, Гаварни, Гранвиль, Раффе, А. Монье, Травьес, Форе, Шарле, Декан, Лами, Пигаль и др., а также популярные тогда левые журналисты и писатели: Альтарош, А. Ашар, М. Алуа, Э. Бриффо, Л. Гозлан, Л. Денуайе, А. Карр, О. Люше, Ф. Пиа, Ф. Сулье, Л. Рейбо, Таксиль Делор, Э. Урлиак, Л. Юар и т. д. 14 Как известно, в 1830—1832-х годах в "Карикатюр" Филипона активно сотрудничал Бальзак.
Внутри этого большого и социально-неоднородного коллектива, естественно, не было и не могло быть полного идейного единства. Но по своей ведущей направленности пресса Филипона была связана с левореспубликанским лагерем, отражая эволюцию и ломку его взглядов в условиях общественной борьбы 30—48-х годов.
Важнейшей заслугой "штаба Филипона" или "сатирической семьи", как прозвали современники эту группу, явилась попытка использовать в прессе, рассчитанной на широкого народного читателя, средства искусства, соединить в газете художественную литературу и публицистику с литографией. Остроумный сатирический листок республиканского толка "Корсэр", который, по словам Бальзака, "заставлял седеть министров", все же не мог соперничать в популярности с изданиями Филипона, потому что располагал только словесной пропагандой и был лишен оружия карикатуры.
12 См. The Paris Sketch Book and Art Criticism by W. M. Thackeray, Oxford University Press, London — New-York — Toronto, s. d.
13 См. Philibert Audebrand. Petits memoires du XIX-e siecle. P., 1892.
14 Установить с точностью имена всех сотрудников газет Филипона оказалось невозможным, так как литературно-публицистические материалы и рисунки часто (особенно после 1835 г.) публиковались здесь анонимно.
84
Наиболее полного расцвета периодика Филипона достигла в 1831—1835 гг. Филипон и его газеты в этот период близко соприкасались с практикой революционного движения 15. Они с горячим сочувствием откликались на восстания 1831, 1832 и 1834 гг. и страстно боролись против правительства в долгие месяцы взбудоражившего всю передовую Францию судебного процесса-монстр против республиканцев (так называемый "апрельский процесс", март 1835 - январь 1836). Талантливые сатирические листки приобрели тогда огромное политико-воспитательное и художественное значение как органы республиканской демократии.
Самым мощным, доходчивым оружием "Карикатюр" и "Шаривари" была сатирическая литография, впервые широко примененная Филипоном в периодической печати. Литографии филипоновских изданий не вполне совместимы с представлением об обычной газетной иллюстрации. Карикатура здесь не сопутствует тексту, а наряду с ним раскрывает основную политическую задачу номера, часто заменяет своим содержанием передовую статью или фельетон. С газетами Филипона было связано около сорока французских художников, что обеспечивало большое разнообразие исполнительских оттенков рисунка. Но тематическое направление их работы в 1831—1835 гг. строго соответствовало общим политико-публицистическим задачам издания.
Главной из этих задач, выдвигавшихся в первые годы буржуазной монархии всей демократической печатью Франции, было разоблачение "короля французов" Луи-Филиппа Орлеанского, которого народ считал главным виновником послеиюльской национальной трагедии. По словам Маркса, "то, что народ инстинктивно ненавидел в Луи-Филиппе, был не сам Луи-Филипп, а коронованное господство одного класса, капитал на троне" 16.
Крупнейшие республиканские газеты этого периода - умеренная "Насьональ" и пылкая, воинствующая, революционно-демократическая "Трибюн" неутомимо разоблачали, травили Луи-Филиппа, монарха, "который больше жаждет наполнить свой кошелек, чем охранять... свободу своего народа" 17,
Карикатуристы Филипона делали то же, но своими веселыми и особенно страшными для противника средствами. Атаку на короля издательство Обера начало публикацией карикатуры Филипона — Луи-Филипп пускает мыльные пузыри, на каждом из которых надписан один из пунктов Хартии 1830 года, "хартии разочарования", как называли ее тогда простые французы. Затем левореспубликанские сатирические газеты с беспримерной отвагой изо дня в день стали помещать литографии, изображавшие короля в самых разнообразных, порой непристойных позах, костюмах, положениях.
15 Луи Блан в "Истории десяти лет" рассказывает о прямых связях группы Филипона с газетой революционных ткачей Лиона — "Глянёз" и с лионскими республиканскими организациями.
16 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 5. М., 1956, стр. 139. Цит. по кн. Ch. Ledre. La presse a 1'assaut de la monarchic..., p. 158.
85
Эти карикатуры или, как выражался Филипон, les portraictures (то есть карикатурные портреты) позорили "короля баррикад" как изменника давшей ему власть революции (Луи-Филипп — жирный кот, протягивающий когтистую лапу к народной республике; Отелло, который душит прекрасную Дездемону — французскую свободу и т. д.), как труса, предавшего революционеров Польши, Италии, Бельгии (Луи-Филипп - паяц, балансирующий на канате), бесчестили его "народный тон", обагренный кровью лионских ткачей и парижских инсургентов (Луи-Филипп - полуголый, заплывший жиром Геркулес, попирающий ногами пылающие развалины Лиона; отупевший от крови громила, шагающий по трупам женщин, детей, стариков, тюремный врач, отправляющий на тот свет арестованных республиканцев и др.), высмеивали беспримерную алчность "короля-кубышки", грабившего казну ради увеличения личных доходов (Луи-Филипп — громадный бык, пожирающий сено в народном хлеву, и т. п.). Накануне второго лионского восстания художники Филипона изобразили короля под видом популярного сатирического персонажа Робера Макэра, олицетворявшего в глазах демократических масс того времени мошенничества и преступления финансовой аристократии. Смелость этой аналогии была исторически оправдана. Как известно, Робером Макэром на троне называл Луи-Филиппа К. Маркс.
Современники окрестили борьбу "Карикатюр" и "Шаривари" против орлеанского трона "войной Филипона против Филиппа". Эта атака на Луи-Филиппа казалась чрезмерно жестокой даже Гейне и Теккерею. Ламеннэ писал: "Не думаю, чтобы когда-нибудь человек был более безжалостно вывалян в потоках грязи; грязь слева, грязь справа, сверху, снизу, сзади, спереди, со всех сторон — это какой-то болотный маринад" 18.
Карикатуристы берут под обстрел также всю клику министров и депутатов Луи-Филиппа. Правительственные деятели проходят бесконечной вереницей перед читателем сатирических газет. Вот — Казимир Перье, снискавший себе позорную известность грубым деспотизмом и террористическими методами правления. Он изображен как дрессировщик, управляющий министрами-собаками с помощью хлыста, и как оратор, разглагольствующий с трибуны о благоденствии страны в то время, как вокруг него можно видеть сцены баррикадных боев и кровавых расправ полиции с инсургентами. Адольф Тьер, выдающийся буржуазный историк и реакционный министр Июльской монархии, которому "Трибюн" приписывала "моральную" сентенцию: "Имей побольше денег и не попади на виселицу...", — нашел десятки сатирических воплощений в газетах Филипона и тоже был наряжен ими в костюм Робера Макэра ("Карикатюр", 30. VII. 1835). Кстати сказать, это "переодевание" всесильного министра повлекло за собой изъятие литографии.
15 Цит. по кн. Ch. Ledre. La presse a 1'assaut de la monarchic..., p, 150.
86
А вот коллективный портрет так сказать "министерства в действии" — Тьер и множество его сотоварищей по власти (среди них аллегорический Робер Макэр), обезумевшие от жадности, ошалевшие от бешеной конкуренции, ползая на брюхе, стараются захватить монеты, кресты и дарственные грамоты, падающие с королевского трона.
Первую скрипку в "оркестре Филипона" играл замечательный художник-республиканец Оноре Домье, в течение многих лет выступавший на страницах газет в роли сатирика-хроникера общественной жизни Франции. Крупнейший художник эпохи, великий реалист, Домье щедро отдавал себя партийной пропаганде против ненавистной народу диктатуры банкиров. Сатирические литографии Домье начала 30-х годов в "Карикатюр" и "Шаривари" — необозримая галерея политических шаржей, клеймящих преступления короля перед народом и контрреволюционный террор Июльской монархии ("Это только маленькая шутка", "Улица Транснонэн" и др.), продажность депутатов ("Толстопузый депутат, заканчивающий свои законодательные и пищеварительные функции" и др.), "парламентский кретинизм" ("Законодательное чрево" и др.), лицемерие и корыстолюбие судей ("Вы имеете слово, объяснитесь", "Адвокат, которому хорошо заплатили" и др.) и т. д.
Домье за первый антиправительственный рисунок, изображавший Луи-Филиппа в виде сказочного великана Гаргантюа, который пожирает золото, отнятое у умирающего с голода народа, — был покаран тюремным заключением. Художник запечатлел этот эпизод в лирическом рисунке "Воспоминания о Сент-Пелажи", одна из фигур которого (стоящая) — автопортрет.
Высокой заслугой иллюстраторов "Карикатюр" и "Шаривари" было то, что, наряду с шедеврами разрушительной сатиры, они создавали графику народной и революционно-героической темы. Литография Травьеса - "Совершенный порядок царствует также в Лионе", изображавшая толпу измученных, голодных ткачей, или трагическая фигура голого Jean le Peuple (это — костюм народа при всех режимах, сказано в подписи художника) из карнавального шествия Гранвиля — будили сочувствие к угнетенным массам. Но такие рисунки Домье, как "Держитесь, короли Европы", "Сюда не суйтесь", "Современный Галилей" и т. д., где ощущалась сила и революционная готовность народа, делали реальной, исторически видимой основную идею левореспубликанской пропаганды 1831—1835 гг., - близится гибель буржуазного господства под ударами справедливого народного возмездия.
Политическая карикатура периодики Филипона была подлинно народной. Часто мысль возникала из фольклорных представлений и затем, обогащенная искусством художника, подкрепленная революционной тенденцией, снова становилась достоянием масс. Так было, например, со знаменитой "королевской грушей", впервые нарисованной Филилоном во время одного из первых судебных процессов "Карикатюр".
87
Груша, в представлении французского простолюдина, — символ глупости. С легкой руки Филипона другие художники его газет, в том числе и Домье, без конца изображали голову царствующего монарха в форме рыхлой, перезревшей, готовой расползтись груши. Со страниц "Карикатюр" и "Шаривари" груша перекочевала в различные демократические издания, ее малевали парижские мальчишки на тротуарах и стенах домов. А в моменты революционных мятежей та же "королевская груша" служила антиправительственным плакатом. Филипоновская груша завоевала бессмертную популярность. Этим политическим символам еще долго потом пользовалась французская передовая пресса и литература. О нем неизменно упоминают историки французской карикатуры. Высокую оценку "королевской груше" как чрезвычайно остроумному и действенному образцу сатирического "камуфляжа" дал выдающийся мастер советской политической карикатуры Борис Ефимов 19.
В противовес знаменитым стихотворным сатирам начала 30-х годов "Немезиде", "Красному человеку" и "Диогену" — искусство сотрудников прессы Филипона совершенно чуждо элементов поэтики классицизма и романтизма и допускает их использование только в качестве прозрачной, всем понятной комедийной маскировки. Художники Филипона могли не бояться обвинений в классицизме, изображая Луи-Филиппа в виде голого, жирного Ганимеда, похищаемого прусским орлом, французского буржуа в обличье пузатого ревнивого Менелая или осужденных республиканцев 1834 г. на арене Колизея, настолько ясен был читателю актуальный смысл этих графических памфлетов. Латы и шлемы, напяленные Гранвилем на Тьера, Гизо, Персиля, Брольи, чтобы изобразить их участниками "Крестового похода против свободы", не делали министров Луи-Филиппа рыцарями романтического средневековья. Чудовищные маски "Похоронной процессии" Домье не превращали его реалистический гротеск в демоническую фантасмагорию в духе Калло или Гофмана.
Памфлетная графика "Карикатюр" и "Шаривари" реалистична не только в своем историческом содержании, но и в художественных средствах. Чрезвычайно разнообразная по приемам, она свободно переключается от портретной точности к карикатурным преувеличениям, к гротескному искажению реального плана, к смелой технике шаржа; она создает для своих врагов нарочито фарсовые ситуации, делает их персонажами сатирико-аллегорических феерий, наконец, превращает их в зверей, но почти всегда сохраняет при этом прочную жизненную основу и обличительную реалистическую целенаправленность.
19 См. Борис Ефимов. Сорок лет. Записки художника-сатирика. М., "Советский художник", 1961, стр. 104—106.
88
"Сентябрьские законы" 1835 г., уничтожившие, наряду с другими оппозиционными органами, первую газету Филипона, запрещали под угрозой судебного преследования за государственную измену политическую карикатуру. Оставшаяся в живых "Шаривари" была вынуждена перенести сатирическую войну в область критики нравов. Во второй половине 30-х и в .начале 40-х годов она продолжала, по-видимому, разделять программу демократических республиканцев и порой поднималась в литографиях бытописательного жанра до сильных социально-политических разоблачений. Лучшим доказательством этого явилась опубликованная газетой в 1836—1838 гг. сатирическая сюита на тему о Робере Макаре, состоящая из ста рисунков Домье с подписями Филипона, о которой речь пойдет дальше.
Но в условиях классовой и политической борьбы второй половины 40-х годов, характеризовавшихся резким углублением правительственной реакции, с одной стороны, и ростом рабочего движения, с другой, — коллектив газеты, как это было свойственно значительной части мелкобуржуазной демократии тех лет. постепенно отказывается от защиты интересов революционного народа и переживает эволюцию вправо. Июньские дни 1848 г. довершили это перерождение "Шаривари".
Утрачивая связь с питавшей ее до сих пор народной средой, "Шаривари" к концу 40-х годов теряет свою былую сатирическую силу и художественное обаяние, засоряется дешевым юмором и плоским бытописательством. Однако графический материал, публиковавшийся "Карикатюр" и "Шаривари" в период их прогрессивной политической деятельности, оказал несомненное влияние на развитие французского реалистического искусства XIX столетия.
Для исследования массовых путей развития передовой реалистической литературы времен Бальзака большой интерес представляет литературно-публицистический текст "Карикатюр" и "Шаривари", состоящий из очерков, фельетонов и близких к ним видов сатирической газетной прозы.
На протяжении 30—40-х годов очерк "Карикатюр" и "Шаривари" принимал различные жанровые контуры (документальная зарисовка, бытовая сценка, пародия, лирическое размышление, литературная рецензия, "физиологическая" характеристика и т. д.). Но спецификой обеих газет в зените их деятельности, т. е. в 1831—1835 гг., были боевые сатирико-политические очерки, авторами которых чаще всего являлись Луи Денуайе, Альтарош, Филипон, а в 1831—1832 гг. — Бальзак.
Рождение политической темы в левореспубликанском газетном очерке начала 30-х годов, как и бурное развитие политической карикатуры в этот период, было исторически мотивировано. Оно диктовалось агитационными задачами демократической печати, а также вкусами народного" читателя, который искал здесь оценки волновавших его животрепещущих политических событий.
89
Группа писателей-демократов из "Карикатюр" и "Шаривари", руководствуясь этими целями, создавала новый тип очерка - словесную карикатуру, остро-политический памфлет. В своих поисках нового жанра они опирались не на нравоописательный очерк просветителей, а на пример знаменитых памфлетистов Великой французской буржуазной революции Камилла Демулена и Эбера.
Главное оружие мастеров левореспубликанского газетного очерка — смех. Причем, редкое богатство сатирических и юмористических форм, склонность к аристофановской буффонаде, к раблезианской гиперболе, к приемам эберовского революционного лубка сочетаются в их произведениях с подлинной серьезностью идейного замысла, с техникой новой реалистической типизации общественных явлений и проблем.
Очерки "Карикатюр" и "Шаривари" представляют резкий контраст с фривольно-развлекательной, буржуазно-апологетической газетной прозой откровенно орлеанистской и либеральной периодики тех лет.
Тематически очерковый текст обеих газет Филипона в 1831—1835 гг. почти полностью совпадал с проблематикой карикатур, ибо каждый номер газеты обычно подчинялся единой злободневно-обличительной задаче.
Множество очерков, фельетонов, пародий, набросков и т. д. направлены непосредственно против Луи-Филиппа, его министров, палат и всей буржуазной конституционной машины. Очеркисты Филипона в эти годы внимательно следят за каждым провалом короля и правительства, создают блестящую по силе остроумных и глубоких разоблачений литературно-политическую летопись Июльского царствования. Второй тематический узел сатирической прозы газет связан с разоблачением орлеанистской буржуазии как опоры антинародного строя финансовой олигархии. Третий, наиболее смелый и новаторский на фоне современной литературы цикл очерков посвящен теме народа и революционно-освободительного движения.
Излюбленным приемом антиправительственной сатиры в очерке "Карикатюр" и "Шаривари" является пародирование газетных сообщений орлеанистской прессы, парламентской и судебной хроники, государственных указов, политических обзоров, петиций на имя короля и т. п. Лучшим образцом в данном случае может служить, например, очерк-аллегория Филипона под названием "Суд над Франсуазой Либерте"20. Персонажи этого очерка: с одной стороны — исторические фигуры политических деятелей Реставрации и Июльской монархии (Ламет, Дюпен, Лафайет, Бенжамен Констан), с другой — Франсуаза Либерте, — символический народный образ французской свободы — разыгрывают трагический фарс, смысл которого — обвинение "баррикадной монархии" в узурпации народных завоеваний "трех славных дней" и в предательстве Июльской революции.
20 "La Caricature", 27. 1. 1831.
90
К этой же жанровой категории относится множество других очерков, которые пародируют пункт за пунктом лживую Орлеанскую хартию; превращают в чудовищный шарж тронные речи Луи-Филиппа, "великого короля" со "слишком большим черепом, и слишком маленьким мозгом"; зло обыгрывают "дьявольские" законы о печати 1835 г., едко вышучивают отчет о деятельности министерства торговли, которое смогло добиться оживления только в продаже стекла, кожи и бумаги и то лишь потому, что мятежный народ бьет слишком много уличных фонарей и вместо пищи использует кожаные ремни, чтобы потуже стягивать животы, а оппозиционная печать требует все больше бумаги для антиправительственных брошюр и т. д.
Особенно смелыми, беспощадно-гротескными были очерки-пародии Луи Денуайе на заседания Палаты пэров, судившей "апрельских обвиняемых" - участников восстания 1834 г.
91
Сила общественного влияния этих-очерков бесконечно возрастала благодаря публиковавшимся тогда же в. прессе Филипона убийственным портретам-шаржам Домье на судей—пэров.
Антибуржуазная тема полнее всего раскрыта в очерках памфлетах о буржуа-Тамерлане, "победителе" революционного народа, создававшихся многими авторами. Очерки Луи Денуайе "Домашний террор" и "Физиология моего победителя", анонимный очерк "Новое появление Тамерлана" на политическом горизонте" 21 и др. отражают всю силу народной ненависти: к буржуазии как сообщнице июльского правительства в разгроме революционного движения 30-х годов.
Уже в некоторых очерках тамерлановской темы ощущается тенденция; литераторов "штаба Филипона" переходить от сверкающей всеми красками остроумия оскорбительной насмешки, от буйного злого веселья к скорбным и горьким, полным революционного гнева обвинениям. Этот новый тон становится господствующим в зарисовках тяжелого положения народа, в трагических сообщениях о разгромленных рабочих и республиканских восстаниях.
К лучшему периоду деятельности знаменитых филипоновских листков относятся и публикации Бальзака в "Карикатюр". К тому, что уже сказано по этому поводу бальзаковедами, хочется добавить несколько замечаний.
Приход Бальзака в левореспубликанскую сатирическую газету не был случайностью, как это выглядит, в конечном счете, даже в интерпретации крупнейшего из буржуазных исследователей мировоззрения великого реалиста — Бернара Гюйона22. И дело не только в том, что еще в 1829 г., сотрудничая в сатирической газете "Силуэт", автор "Шуанов" сдружился с работавшим там тогда Филипоном и с некоторыми будущими членами его боевого "штаба". Логика фактов и идей, сделавшая Бальзака после июльского переворота сотрудником и редактором "Карикатюр", исторически и психологически объяснима. Достаточно вспомнить, какая горькая обида за напрасные жертвы народа — подлинного "героя Июля", какая ненависть к узурпаторам революции звучала в статьях Бальзака, написанных в сентябре 1830 г. для газеты "Волёр". Бальзак не был тогда легитимистом и, тем более, орлеанистом. Не был он и республиканцем, но чутко прислушивался к демократическим идеям. Он читал самую боевую газету левых республиканцев "Трибюн" и ссылался на ее мнения в своих "Письмах о Париже".
21 "La Caricature", 28.VI. 1832 и 24.IV. 1834, "Le Charivari", 20.IV. 1834.
22 В. Guyon. La pensee sociale et politique de Balzac. P., A. Colin, 1947.
92
В тех же статьях он упоминает республиканские газеты "Патриот" и "Революсьон", а также одну из первых рабочих газет 30-х годов "Журналь дез'Уврие", которая, по его словам, широко рекламируется на улицах и, вопреки половинчатости либеральной прессы "судит людей в стиле Дантона" 23. Отсюда — естественный переход к сотрудничеству в "Карикатюр".
Бальзак и теперь не разделял теоретических взглядов республиканцев и не сразу овладел искусством воинствующей демократической сатиры. Его первые очерки, "фантазии", шаржи, наброски и т. п. в левореспубликанском листке носили чаще всего нравоописательный, сугубо "беллетристический" характер. Но по мере сближения Бальзака с кружком молодых 'энтузиастов-демократов и через их газету с практикой народно-освободительного движения созревали антиправительственные идеи писателя, формировался его талант боевого памфлетиста.
Проблематика публикаций Бальзака в "Карикатюр" во многом совпадала с проблематикой литографий и очерков остальных авторов. Форма бальзаковской газетной прозы была, несомненно, во многом индивидуальной. Но, с другой стороны, нельзя не отметить, что именно в эту пору будущий гениальный романист по словарю, по ряду народно-метафорических образов, по многим приемам сатиры особенно близок был к массовому реалистическому искусству эпохи.
Значение работы очеркистов прессы Филипона и ее иллюстраторов выходит за границы истории журналистики.
Сатирические листки левых республиканцев создали не только талантливые образцы политико-сатирического очерка, не исчезавшего, не взирая на цензурные запреты, на всем протяжении ненавистной народу Июльской монархии, но явились также в известной мере организаторами развития самого популярного очеркового жанра 40-х годов — "физиологии".
На страницах "Карикатюр" и "Шаривари" физиологический очерк пережил своеобразную эволюцию. В начале 30-х годов характерное тогда для многих французских литераторов увлечение параллелями между биологией и социологией у кружка Филипона проявлялось в попытках укрепить памфлетно-политический очерк. Так возникла убийственно злая "Физиология груши" Пьера Бенуа (псевдоним Пейтеля, адвоката и журналиста, друга Бальзака) — едва ли не первый опыт перенесения в литературу темы "королевской груши"; антиправительственная "Физиология шпика" Филипона и "Физиология моего победителя" — Луи Денуайе — самый глубокий и наиболее революционный вариант тамерлановской, то есть антибуржуазной темы.
Уже в 1839—1840 гг. страницы "Шаривари" запестрели физиологиями нового бытописательного типа, принятого тогда во всем французском искусстве. Они образовали в знаменитом сатирическом листке целые циклы под названиями: "Социальные этюды", "Парижские нравы", "Нравы национальных гвардейцев", "Юридический Вавилон", "Провинциалы", "Конституционные достопримечательности", "Современные нравы", "Парижские фланеры" и т. д.
23 Н. de Balzac. Oeuvres completes, t. XXIII. P., Calmann-Levy, 1879, р. 118.
93
Очерковым циклам в газете, щедро иллюстрированным мелкими рисунками Домье, Травьеса и др., в тексте, кроме того, соответствовали аналогичные по тематике серии социально-бытовых карикатур, часто острообличительного антибуржуазного содержания. Среди них наиболее интересные серии литографий Домье: "Люди юстиции", "Современные филантропы", "Парижские типы", "Купальщики", "Древняя история" и др., а также серии Гаварни: "Деньги", "Художники", "Парижский говор" и т. д. Интересно отметить, что позже, уже в 1859 г., Домье поместил в "Шаривари" новую серию литографий, под очевидным влиянием Бальзака названную — "Человеческая комедия".
К своей "физиологической" задаче, т. е. к задаче характеристики различных социальных "типов" современности, очеркисты и художники "Шаривари" подходили с явно демократической тенденцией. Очень интересно. представлены в газете "народные физиологии", иными словами очерки, посвященные быту и нравам трудящихся слоев нации: "Метранпаж" (21. VI. 1839), "Статья о сапогах и сапожниках" (22. V. 1840), "Разносчик газет" (13. V. 1839), "Лакеи" (28. I. 1840) и мн. др. Реалистическое мастерство литераторов "Шаривари" в "народном" очерке отличается простой, сильной, лишенной гротескных преувеличений и аллегорических отступлений от жизненной правды манерой портретной характеристики, языка и стиля.
Таким образом, даже хронологически нравоописательные физиологии "Шаривари" предшествовали вспышке увлечения этим жанром, совпавшей во Франции, с 1841—1842 годами. Конечно, по объему и структуре газетные физиологии значительно отличались от физиологии книжных. Но собрание этих маленьких физиологии с их замечательными иллюстрациями могло бы тоже составить альманах, не уступавший нашумевшим очерковым сборникам тех лет. Однако литераторы и художники сатирического листка не ограничивались выступлениями в собственной газете. Филипон, подлинный руководитель "фирмы Обер", организовал в этом издательстве публикацию ряда "физиологических" альманахов и целых серий так называемых "карманных физиологии", которые выделялись среди пестрой массы других произведений того же типа, наводнявшей книжный рынок страны, большей содержательностью, блестящим остроумием, высоким качеством иллюстраций и прогрессивной мыслью. Сам Филипон и его друзья очеркисты: Л. Куайльяк, Таксиль, Делор, А. Клер, Морис Алуа, Эдуард Урлиак и др. стали лучшими "физиологистами" тех лет, а Луи Юару молва приписывала "изобретение" самого жанра физиологии.
94
Левореспубликанские литераторы участвовали и в других очерковых изданиях того времени ("Революционный Париж", "Книга ста одного", "Новая картина Парижа", "Французы в их собственном изображении", "Бес в Париже" и т. д.), всюду отстаивая принципы реалистического, демократически окрашенного изображения социальной современности.
Говоря о талантливых газетах Филипона, с которыми так или иначе, практически или сочувственно, были связаны почти все прогрессивные французские художники, литераторы и журналисты 1830—1840-х годов, следует учесть также возможность теоретического влияния "Карикатюр" и "Шаривари" на демократическую художественную среду тех лет, тем: более что вопросам эстетики отводилось на страницах обеих газет значительное место и они воспринимались кружком Филипона как один из важнейших моментов общественно-воспитательной пропаганды.
Левореспубликанские сатирические листки занимали вполне независимую и резко отрицательную позицию по отношению к ортодоксально-буржуазной культуре. В издевательской серии очерков-шаржей здесь. высмеивались, например, кумиры буржуазного студенчества, орлеанистские профессора Сорбонны Вильмен, Кузен и Сен-Марк Жирарден. рецензиях на труды современных историков открыто защищались революционно-демократические взгляды, направленные против либеральной школы.
95
Приведем несколько примеров: 16 апреля 1834 г., наряду с полными гнева сообщениями о чудовищной расправе правительства с мирным населением улицы Транснонэн, "Шаривари" опубликовала рецензию на третий и четвертый тома "Парламентской истории французской революции" Бюше и Ру. Поведение народа в 1789 году, — заявляет рецензент "Шаривари", — полностью опровергает господствующее до сих пор неверное утверждение, что революционное движение шло "сверху вниз". Безусловно, философия Просвещения много сделала для того, чтобы объяснить народу его права, немало способствовала подготовке революции. Но сама революция была полностью делом народа. Народ был подлинным профессором, который редактировал ее принципы и доказывал их оружием.
В рецензии "Шаривари" (8. IX. 1834) на книгу другого республиканского ученого Анри Мартена — "История Франции" говорится: Долгое время история Франции фальсифицировалась авторами, оплачивавшимися из королевской шкатулки, или учеными, которые видели наше прошлое в ореоле монархии Людовика XIV. Грозные битвы старых времен объяснялись как заговоры против верховной власти. Самые благородные защитники народных интересов изображались как простые преступники, оторванные от народной массы, верноподданно склонявшейся к ногам своих законных хозяев. Воинствующая философия XVIII в. не имела времени заниматься археологическими исследованиями. Она принимала прошлое таким, каким находила его у историков, и потому целиком осуждала это прошлое, не пересматривая его. В наши дни добросовестные ученые-патриоты ищут в старинных документах и хрониках следы той борьбы, которая предшествовала современным революциям. Они воскрешают перед нами героические битвы и славные поражения тех, кого еще недавно называли "варварами" тружеников прошлого, орошавших своей кровью королевские эшафоты.
Оценивая состояние современной литературы во Франции, критики из газет Филипона прежде всего делят писателей на две идейные армии: полезную делу демократии и вооружающую лагерь реакции. Они осуждают и высмеивают писателей правительственной ориентации (Вьенне, Кератри и др.), непримиримо выступают против эпигонов шатобриановской школы, против проповеди идей легитимизма и клерикализма в литературе, остро полемизируют с Теофилем Готье в связи с его теориями "искусства для искусства", гневно обрушиваются на наводнявшее книжный рынок Франции развлекательное чтиво.
Для "Карикатюр" и "Шаривари" совершенно неприемлем современный классицизм как архаическая теория искусства, уводящего от действительности, и как литература монархического сервилизма.
96
Подобно другим органам современной прогрессивной прессы, газеты Филипона резко осуждали реакционный романтизм, как проявление антидемократической идеологии в искусстве. Но если теоретики утопического социализма, осуждая реакционное направление романтизма и критикуя отдельные частности у прогрессивных романтиков, все же опирались в своей эстетике на романтический метод искусства, то республиканская молодежь кружка Филипона, в поисках художественной формы для своей политической пропаганды, отказывалась от романтизма, хотя и поддерживала в политических целях антимонархические драмы Гюго, А. Дюма и утопические романы Жорж Санд.
Положительные требования "Карикатюр" и "Шаривари" заключались в программе правдивого, современного по содержанию искусства. Обе газеты в 30—40-е годы горячо пропагандировали Бальзака, писателя, творчески близкого им направления, хотя и упрекали его в пристрастии "к Сен-Жерменскому предместью". Невозможно, конечно, сопоставить ни по объему, ни по значению теоретическое наследие Бальзака, который сформулировал все главнейшие положения критического реализма, с эстетическим фондом прессы Филипона. Но изложенные с несравнимо меньшей глубиной, полнотой и четкостью, разбросанные в различных очерках, статьях, рецензиях, даже в комментариях к рисункам, взгляды "сатирической семьи" на реализм, тем не менее, обладают достоинствами большей политической остроты и сознательной демократичности.
В номере от 18 февраля 1832 г. "Шаривари" дала свое определение задач современного передового романа. По словам газеты, этот роман "стремится изучать страсти, которые сорок лет политической борьбы (т. е. период после революции 1789—1894 гг. — Т. Я.) предоставили в его распоряжение; он затрагивает все вопросы религиозные, моральные, философские, которые выдвинула свобода; он исследует их неутомимо, захватывая в свои владения драму социальной жизни, становясь лицом к лицу с обществом".
Для республиканской молодежи из "штаба Филипона" понятие "правдивого", "современного" искусства в начале 30-х годов заключается прежде всего в сочетании верности изображаемой действительности с активной демократической направленностью произведения. Характеризуя деятельность своей первой газеты за два года ее существования, Филипон в 1832 г. писал: "Карикатюр" стала... верной картиной нашего общества, наших нравов, наших ошибок, политики и безумия нашей эпохи... Она осмелилась изображать народные несчастья... показать "оборотную сторону медали".
Сатирические листки Филипона горячо интересовались успехами реалистического направления во французской литературе тех лет, придавая ему большое значение в деле воспитания демократического читателя. Критикуя плоско-бытописательную буржуазно-охранительную беллетристику (Ж. Жанен, Скриб), они поддерживали своим авторитетом второстепенных писателей-реалистов (А. Монье, А. Карр, А. Гозлан, А. Базен, Л. Денуайе и др.), а также передовые нравоописательные очерковые альманахи.
97
Разделяя общую для всего французского критического реализма тягу к художественному воспроизведению различных социальных слоев современного общества, левореспубликанские сатирические листки выдвигали, вместе с тем, новую идею о необходимости внимательнее присматриваться к положению народа, уделять ему больше места в искусстве.
Газеты Филипона поддерживали тесную связь с поэтами Июльской революции (Бартелеми, Л.-А. Берто, Л. Бастид, Э. Моро) и считали их политическую сатиру наиболее активным жанром новой реалистической литературы.
Теккерей, восхищавшийся мастерами демократической графики — Гранвилем, Шарле, А. Монье, Раффе, в своей "Книге парижских очерков" утверждал, что эти художники воспитывали гражданский дух и художественный вкус народа. Думается, что оценка Теккерея может быть отнесена ко всей деятельности прессы Филипона 24.
24 Более подробная характеристика "Карикатюр" и "Шаривари" дана нами в книге "Сатирическая пресса французской республиканской демократии 1830—1835 гг.* Киев, Изд-во КГУ, 1961.
98